Красная палатка на белом снегу: катастрофа дирижабля «Италия» в Арктике
Два дирижабляМолодой инженер Умберто Нобиле рвался на фронт во время Первой мировой войны, но родная Италия каждый раз ему отказывала — у чертёжной доски он мог принести куда больше пользы. Так и оказалось: Нобиле стал известным конструктором дирижаблей, а случай проявить лидерские качества и отвагу ему представился и без войны.1926 год был годом триумфа Нобиле. Именно тогда, в мае, отправилось в знаменитый полёт к Северному полюсу его творение — 106-метровый полужёсткий дирижабль N-1, причём за штурвалом был сам конструктор. Правда, командовал всем другой человек — Руаль Амундсен, знаменитый норвежский полярник, который организовал и финансировал экспедицию. Дирижабль переименовали, и новое название — «Норвегия» — как бы подчёркивало, кому должна достаться вся слава.Однако Нобиле так не думал. Амундсен и его люди не умели управлять дирижаблем, поэтому конструктор набрал в экипаж минимально необходимую команду итальянцев — в итоге их оказалось столько же, сколько норвежцев. Нобиле фактически делал бо́льшую часть работы и потому считал, что достоин не меньших почестей, чем сам Амундсен. Держался он соответственно, что не могло не возмущать упрямого норвежца.Исследование Арктики в межвоенное время волновало многих и привлекало к себе такое же внимание, как в 1950−70-е привлекали к себе внимание программы освоения космоса. Речь шла не просто об удачных перелётах или научных экспериментах, а о репутации держав. Поэтому, когда «Норвегия» успешно пересекла полюс и приземлилась на Аляске, участникам было что делить. Итальянская пресса чествовала Нобиле, задвигая Амундсена на второй план. Пожилого норвежца с и без того скверным характером это, мягко говоря, не устраивало. К делу подключилась норвежская пресса.На всё это взирал Муссолини — вождь фашистской Италии. По его мнению, полёт Нобиле мог бы стать отличной пиар-акцией для всей страны, если бы не гремящие на весь мир протесты Амундсена. Муссолини хотел своеобразного реванша — повторить полёт «Норвегии», но так, чтобы ни у кого не возникло и тени сомнения, что итальянцы могут сами покорить Северный полюс. Поэтому, когда Нобиле изъявил желание лететь во второй раз, уже во главе итальянской экспедиции, он получил абсолютную поддержку. Новый дирижабль — практически полную, за исключением ряда мелких изменений, копию N-1 — назвали «Италией» в надежде, что теперь в газетах по всему миру будет греметь именно это имя.Ожидания полностью оправдались — только совсем не при тех обстоятельствах, на которые рассчитывали Нобиле и Муссолини.В итальянской экспедиции в мае 1928 года участвовало восемнадцать человек, из них семеро летали вместе с Нобиле на «Норвегии». Журналисты и радисты сменялись — в каждом полёте участвовало по одному специалисту, остальные дожидались на базе. Из-за неблагоприятной погоды первый полёт был коротким и занял около восьми часов. Воздухоплаватели хотели исследовать область к северо-востоку от Земли Франца-Иосифа, однако не успели даже хоть сколько-нибудь удалиться от побережья Шпицбергена и вернулись к исходной точке. Второй полёт, несмотря на плохую погоду, прошёл получше. За трое суток исследователи изучили 50 тысяч квадратных километров и заодно развеяли миф о существовании Земли Джиллиса неподалёку от Шпицбергена.Во время третьего полёта, 23 мая, воздухоплаватели планировали высадиться на Северном полюсе с инструментами для снятия показаний о магнетизме и силе притяжения в той точке, а также для измерения глубины океана. На борту было шестнадцать человек: капитан, радист, рулевой, трое штурманов и шестеро механиков, трое учёных и журналист.Высадка на Северном полюсе действительно могла стать громким событием. Однако, достигнув полюса, Нобиле не решился спускать людей: внизу был слишком ненадёжный лёд, к тому же снижению мешал сильный ветер и плотная пелена тумана. Дело ограничилось тем, что с дирижабля сбросили итальянский флаг и дубовый католический крест, который для этой цели передал командиру экспедиции сам папа Пий XI.Настало время лететь обратно — и тут итальянцы столкнулись с целым ворохом проблем.Тот ветер, который помог дирижаблю быстро добраться до полюса, теперь работал против него. В этом заключается один из главных недостатков дирижаблей — большая парусность, то есть огромная площадь поверхности, подверженной влиянию ветра. Когда воздушные потоки начинают внезапно менять силу и направление, управлять кораблём становится невозможно. Но пока что команда держалась. Ветер и туман лишь отъедали драгоценное время, окончательно же похоронить экспедицию грозил намерзающий на «Италию» лёд. Из-за него корабль мог отяжелеть настолько, что не смог бы держаться в воздухе. В половине одиннадцатого утра 25 мая, на третий день полёта, этот момент всё-таки настал.До базы оставалось всего около двух часов пути, когда дирижабль устремился вниз и ударился об лёд. Недостаточно сильно, чтобы разрушиться или загореться и погубить всех на борту. Но достаточно, чтобы от дирижабля оторвалась сперва моторная гондола, а потом и гондола управления. Потеряв этот вес, «Италия» вновь набрала высоту. Внизу оказались десять людей, включая самого Нобиле, и его собака Титина. Внутри дирижабля, стремительно исчезнувшего в туманном небе, оставалось шестеро членов команды. Что с ними произошло, мы уже не узнаем — больше ни их самих, ни «Италию» никто не видел.Умберто Нобиле«Крылья над полюсом»…мы стукнулись о поверхность. Раздался ужасающий треск. Я ощутил удар в голову. Почувствовал себя сплющенным, раздавленным. Ясно, но без всякой боли ощутил, что несколько костей у меня сломано. Затем что-то свалилось сверху, и меня выбросило наружу вниз головой. Инстинктивно я закрыл глаза и в полном сознании равнодушно подумал: «Всё кончено».На помощьПоложение людей, рухнувших на лёд вместе с гондолой управления, было сложно назвать комфортным. Все пребывали в состоянии шока, у троих обнаружились переломы. Один из механиков при падении погиб.Нобиле и оставшаяся часть команды застряли на льдине в сотне километров от Шпицбергена. Вроде не слишком далеко, но если учесть арктические условия, отсутствие ездовых собак и наличие раненых среди членов экипажа… Сотня километров превращалась в тысячу. Впрочем, шансы на спасение оставались. Люди могли продержаться в Арктике какое-то время: у них было оружие, еда, медикаменты, палатка и, главное, радиостанция. Они принялись подавать сигналы бедствия практически сразу, однако их услышали только 3 июня.К поискам помимо самой Италии приступило сразу несколько стран, среди них — Норвегия, Швеция, СССР. Даже Руаль Амундсен, несмотря на все споры с Нобиле, чуть ли не сразу отправился выручать итальянцев. Во Франции ему предоставили гидроплан «Латам-47» и экипаж из пятерых человек — служащих французского флота. Как только всё было готово, Амундсен вылетел из Тромсё на Шпицберген — и через три часа перестал выходить на связь. Спустя несколько месяцев поисков спасатели нашли подкрыльный поплавок «Латама», а позже — пустой бензобак.Покоритель Южного полюса, знаменитый и отважный полярник Руаль Амундсен трагически погиб.Руаль АмундсенЦитата из интервью, которое исследователь Севера примерно за месяц до своей смерти дал итальянскому журналистуО, если бы вы знали, как чудесно там, в высоких широтах! Там я желал бы умереть, только пусть смерть придёт ко мне по-рыцарски, настигнет меня при выполнении великой миссии, быстро и без мучений!Остальные действовали вразнобой. Как выскажется потом Нобиле, «…между норвежцами, итальянцами, шведами и французами возникло благородное соперничество в стремлении первыми оказать помощь потерпевшим бедствие, и поэтому каждая экспедиция действовала независимо от других, на свой страх и риск». Спасение итальянцев действительно превратилось в такую же гонку за престижем, как и организация экспедиций на Северный полюс. Вскоре небо над Арктикой заполнилось советскими, итальянскими и шведскими самолётами, ищущими лагерь Нобиле, а заодно и гидроплан Амундсена. Им очень мешал туман — но поиски следовало продолжать хотя бы затем, чтобы сбросить полярникам припасы, одежду и батареи для рации. Последнее было особенно важным: льды дрейфовали, и данные о местоположении лагеря быстро устаревали.«Авиагонку» выиграли шведы. Это случилось 20 июня — с момента крушения прошло 26 дней. Посадить самолёт на льдину было сложно, так что вначале на неё сбросили продукты и медикаменты. Совершить посадку и эвакуировать кого-то из итальянцев попытался шведский лётчик Эйнар Лундборг — 23 июня ему это удалось. Ему приказали вывезти Нобиле, а тот, несмотря на перелом, отказывался бросать своих людей. Он понимал, что позже ему обязательно поставят это в вину. Лундборг был готов к такой реакции, стоял на своём и в конце концов убедил его отправиться на Шпицберген, чтобы оттуда руководить спасательными операциями. Скрепя сердце, Нобиле позволил посадить себя в самолёт.Вытащив начальника экспедиции, Лундборг попытался повторить манёвр, но у него не получилось: самолёт перевернулся. Лётчик выжил и остался в лагере — 6 июля его эвакуировали соотечественники, и на этом участие шведов в спасении экспедиции закончилось. Должно быть, в Стокгольме решили, что хватит с них и одного разбитого самолёта.Советские власти пошли другим путём. Они направили к лагерю Нобиле два ледокола — «Малыгин» и «Красин». Так было дольше, но вернее: если добраться до лагеря итальянцев напролом через лёд, можно забрать сразу всех. При этом авиацию со счётов не списывали — оба ледокола везли с собой самолёты «Юнкерс», правда, в разобранном виде.Как только суда вошли в радиус действия самолётов и нашлась подходящая льдина, «Юнкерсы» выгрузили на лёд. Дальше последовала сборка — несколько суток тяжёлой, упорной работы под сильными порывами ледяного ветра и снежными вихрями.Наконец самолёты собрали и отправили к месту крушения, погрузив на них продовольствие и одежду, — и 10 июля итальянцы получили припасы. Однако 11 июля самолёт с ледокола «Красин» обнаружил нечто странное — фигуры двух бредущих по льдам людей. Об этом тут же доложили на «Красин», и ледокол скорректировал курс, чтобы подобрать таинственных пешеходов.Лётчикам оставалось только вернуться к «Красину», но в дело вмешался туман — из него никак не удавалось выбраться. Нарезать бесконечные круги значило рано или поздно израсходовать топливо, следовало садиться. Увы, посадка оказалась неудачной — «Юнкерс» был сильно повреждён и не мог теперь взлететь самостоятельно. Оставалось только ждать, когда до него доберётся ледокол. Лётчикам пришлось несладко: их было трое, и все вместе они помещались в самолёт только сидя. Спали они по очереди, кто-то обязательно оказывался снаружи и мёрз.При этом лётчики настаивали, чтобы «Красин» сначала подобрал неизвестных пешеходов: всё-таки у тех не было самолёта, предоставляющего хотя бы какое-то укрытие. 12 июля «Красин» взял на борт замеченных людей — это оказались итальянцы с потерпевшего крушение дирижабля, штурманы Филиппо Цаппи и Адальберто Мариано. Дело в том, что радиограммы, как уже говорилось выше, не могли пробиться на континент больше недели. Путешественники начали нервничать. 30 мая, на шестой день после катастрофы, трое человек — штурманы Цаппи, Мариано и финский метеоролог Мальмгрен — пешком отправились в сторону Шпицбергена за помощью.Сотня километров — это много или мало? На первый взгляд, расстояние смешное — к примеру, такова длина МКАДа, и за несколько дней её вполне можно осилить пешком. Но арктические условия — капризные льды, холод, ветер — вносили коррективы, и поход, по прикидкам самих полярников, занял бы около трёх недель. Участники антарктической экспедиции Скотта, прежде чем достигнуть Южного полюса, прошли на порядок больше, но готовились к этому путешествию целый сезон — даже ставили на будущем пути склады с топливом и продовольствием. К тому же они использовали ездовых животных (собак, лошадей) и снегоходы. И всё равно погибли от истощения, когда возвращались на базу. У тройки храбрецов с «Италии» ничего такого не было, и эту сотню километров им вряд ли бы удалось пройти.Оказалось, что Мальмгрен обморозил ноги ещё за месяц до того, как отколовшуюся группу заметили спасатели. Он не мог идти дальше и остался в Арктике навсегда. Мариано ампутировали ногу, но он выжил. Если бы его и Цаппи не заметили с «Юнкерса», они бы наверняка пропали, как и Мальмгрен.Вечером 12 июля ледокол добрался до основного лагеря и поднял на борт аэронавтов. Оставалось лишь забрать «Юнкерс» и троих советских лётчиков. Как только это было сделано, основная операция по спасению экипажа «Италии» завершилась. Тех людей, что остались на дирижабле, искали ещё долго, но безуспешно. Последняя экспедиция завершилась лишь летом 1929 года.Долгая жизньПроблемы конструктора погибшего дирижабля и главы экспедиции только начинались. У Нобиле на родине были враги — например, генерал авиации и политик Итало Бальбо. Он обожал самолёты и сам совершил несколько взбудораживших публику дальних перелётов. Воздухоплавателей — конкурентов авиаторов — Бальбо не любил, а неудачная экспедиция Нобиле дала ему отличную возможность положить конец эпохе дирижаблей.Для расследования катастрофы власти Италии создали специальную комиссию, и в марте 1929 она огласила неутешительные для Нобиле результаты. Всю вину повесили исключительно на него, к тому же припомнили, что глава экспедиции позволил эвакуировать себя первым. В знак протеста Нобиле уволился из итальянских ВВС. Впрочем, уходить на пенсию он не собирался — уязвлённый итальянец хотел доказать всем, что его дирижабли могут успешно летать без аварий. Это стремление удачно совпало с намерением Советского Союза укрепиться в отрасли дирижаблестроения.Несмотря на громкую катастрофу «Италии», СССР всё же хотел строить свои дирижабли — причём значительно более крупные, чем даже немецкие 240-метровые гиганты жёсткой конструкции. Чтобы проскочить промежуточные этапы как можно быстрее, а шишек набить как можно меньше, власти решили купить за границей и сам дирижабль (для обучения экипажей), и технологию для его постройки. Нацелились сразу на фирму Luftschiffbau Zeppelin, которая выпускала самые крупные воздушные корабли, но в итоге не сошлись в цене — немцы хотели 5 миллионов марок, наши настаивали на 4 миллионах. Прийти к компромиссу не удалось.Тогда русские, умерив аппетиты, согласились на дирижабль «Парсеваль» полужёсткой конструкции, которые строила другая немецкая компания, Luft-Fahrzeug-Gesellschaft. Тот был значительно меньше и дешевле — обошёлся бы в 600 тысяч марок. Но и эта сделка сорвалась: в СССР решили не тратить лишнюю валюту, а построить дирижабль самостоятельно. Впрочем, не совсем самостоятельно — власти предложили работу Нобиле и его конструкторской группе. Итальянцы обходились Советскому Союзу в 40 тысяч долларов в год.Так Нобиле спроектировал В-6 (на самом деле СССР-В6), «Осоавиахим» — крупнейший дирижабль Советского Союза. Он был основан на чертежах «Норвегии» и «Италии» — Нобиле даже рассчитывал серьёзно сэкономить время и силы, скупив запчасти от этих кораблей. Однако загадочным образом детали, на которые именитый конструктор делал запросы — те самые, что годами лежали на складах, — в рекордные сроки отправлялись на переплавку. Какие-то части Нобиле, используя старые связи, сумел перекупить в последнюю секунду, по цене металлолома. Есть версия, что так с конкурентом обошёлся вездесущий Бальбо.Как бы то ни было, работа не задалась: дирижабль в итоге построили, но с превышением сметы в 3,5 раза и сильным опозданием.В 1936 году Нобиле уехал обратно в Италию, но долго там не прожил — вскоре после начала Второй мировой войны эмигрировал в Америку. В родную страну он вернулся, только когда закончилась война. С падением фашизма с него сняли обвинения и вернули все регалии, но было уже поздно — эра дирижаблей безвозвратно ушла. Проявлять себя оказалось негде, и выдающемуся конструктору оставалась только спокойная жизнь университетского преподавателя. Несмотря на все превратности судьбы, итальянский полярник и воздухоплаватель прожил долгую жизнь и скончался в конце 1970-х, в возрасте 93 лет.Члены экипажа «Италии», выжившие при катастрофе, провели в Арктике полтора месяца. В их спасении участвовало пять стран, почти четыре десятка кораблей и самолётов и больше тысячи человек.В своей книге Нобиле писал: Умберто НобилеМы, упав живыми на лёд, в растерянности смотрели, как дирижабль быстро поднимается в небо с шестью нашими товарищами на борту, и думали в тот момент, что у них ещё есть шансы на спасение, а у нас — никаких. Но вышло не так, и в нашей памяти навечно остался призрак „Италии“, исчезающей в тумане и уносящей наших дорогих товарищей.
