Право без границ: как юрист может построить карьеру в двух правовых системах

Юридическая профессия обычно тесно связана с конкретной страной, ведь закон — продукт её культуры, языка и традиций. Освоить даже одно национальное законодательство непросто и требует долгих лет изучения и практики. Истории юристов, которые решаются выйти за рамки своей правовой системы, уникальны и потому особенно интересны.

Валерия Нацвина — российский юрист, построивший успешную корпоративную карьеру в российских производственных компаниях, а затем продолживший профессиональный путь в США. Её опыт объединяет две правовые системы — континентальную и англосаксонскую, а значит две совершенно разные правовые культуры и два разных взгляда на роль юриста в обществе.

Сегодня Валерия работает в области иммиграционного права в США, преподаёт юридическую этику российским юристам, получающим международную степень LL.M., и делится опытом перехода между двумя правовыми системами. В разговоре с Pravda.ru Валерия рассказывает о профессиональных вызовах, о том, как юридическое мышление меняется в новой среде, и почему даже в глобализированном мире право остаётся глубоко локальной наукой.

— У каждого юриста — своя точка входа в профессию: одни приходят в право из стремления к справедливости, других привлекает престиж и возможности, которые даёт эта сфера. Валерия, как вы решили стать юристом? Почему выбрали именно эту профессию?

— Если честно, здесь нет никакой красивой истории. Я долго не могла определиться, чем хочу заниматься. Юридическое образование получила вторым высшим — в 28 лет, когда у большинства моих ровесников, поступивших на юрфак сразу после школы, уже был серьёзный опыт работы. Я поступила в юридический вуз скорее из любопытства, но практически сразу поняла, что это мое. Я окончила Уральскую юридическую академию, а затем получила степень магистра в уральском отделении Российской школы частного права.

— А как началась карьера?

— В 2012 году, после окончания магистратуры, я переехала в Санкт-Петербург и начала карьеру там. Это сильно осложнило старт, потому что у работодателей был свой список "предпочтительных" вузов (питерских, конечно). С другой стороны, я прекрасно владела английским и хотела использовать его в работе, а в Екатеринбурге таких возможностей почти не было. В Петербурге пришлось непросто, но именно там я нашла первую серьёзную работу — в производственной компании-экспортёре, где требовался юрист со знанием английского языка.

— Начинать в 30 лет было трудно?

— Скорее непривычно. Я часто чувствовала себя "отстающей": мне казалось, что я поздно пришла в профессию и обречена на посредственную карьеру. Помогала огромная любовь к профессии: я бралась за любые задачи с энтузиазмом и училась в процессе. Но в позднем старте были и плюсы: у меня был определенный уровень зрелости, который в итоге позволил очень быстро расти по карьерной лестнице.

— Как складывалась ваша карьера в России?

— Четыре года я проработала в компании, производившей алмазодобывающее оборудование. Это была отличная школа — выдающийся руководитель, разнообразные задачи и постоянное использование английского языка. Этот опыт сформировал моё желание работать именно в производственной сфере: мне нравилось быть причастной к созданию нового продукта.

Затем я перешла в фармацевтику, где два с половиной года занималась спорами о патентах, роялти и госконтрактах. Было сложно и интересно, но со временем я начала скучать по "иностранному элементу” в работе.

В 2020 году меня пригласили в Москву возглавить юридический отдел "дочки" американского агропромышленного гиганта Archer Daniels Midland (ADM). Новый генеральный директор был из США, и мне часто приходилось объяснять российское право на английском. Помню, я рассказывала ему, как трудно в России расторгнуть трудовой договор, а он — про американскую модель employment at will, где стороны могут прекратить отношения в любой момент и по любой причине. Тогда я впервые по-настоящему почувствовала, что соприкасаюсь с другой правовой системой напрямую.

— Если посмотреть судебные дела с вашим участием, можно найти немало интересных споров. Какой из них вы сами считаете самым значимым?

— Мне удалось поучаствовать в нескольких судебных делах, где ставки были очень высокими, а результат — непредсказуемым. Я считаю это большой удачей. Был, например, трудовой спор, в котором работник оспаривал дисциплинарные взыскания и увольнение. Такие дела в России, как правило, решаются в пользу работника, а для работодателя несут серьёзные репутационные риски. Тогда мне удалось добиться решения в пользу компании. Был и любопытный спор по иску "патентного тролля” — я вела его вплоть до выбора и назначения эксперта, который в итоге дал заключение в пользу моего работодателя, уже после моего ухода из компании.

Однако наиболее значимым я считаю спор о вознаграждении за служебное изобретение, где представляла интересы работодателя, с которого бывшие сотрудники пытались взыскать это вознаграждение. На тот момент я только вступила в должность юриста фармкомпании, и дело досталось мне в крайне сложном состоянии. До этого я всерьёз не занималась патентным правом, тем более патентными спорами — пришлось разбираться с нуля. Сложность заключалась в том, что спор рассматривался обычным районным судом, поскольку истцы были физическими лицами. Судье, как и мне вначале, было трудно разобраться в технических тонкостях. Оппоненты же были учёными и говорили авторитетно. Но постепенно я распутала этот клубок — сначала для себя, а потом и для судьи. Спор мы выиграли, и я до сих пор вспоминаю финальное заседание как самый трудный момент своей юридической карьеры. Эту победу я считаю главным профессиональным достижением. За неё, кстати, я получила награду от администрации Петроградского района Санкт-Петербурга.

— Почти каждый юрист рано или поздно приходит к ощущению профессионального потолка: ты знаешь систему, предугадываешь споры, видишь, где заканчиваются возможности роста. Ваш случай?

— Сложно сказать. В российском праве ещё оставалось многое, что можно было попробовать. Да и вообще, любой спор уникален. Но если вы ведёте к решению об учёбе в США — оно, конечно, появилось не потому, что я "всё поняла" про российское право. Просто однажды я пришла на курс юридического английского в центр "Перикл" — уникальное образовательное учреждение в Москве для практикующих юристов, владеющих английским языком. Мне там настолько понравилось, что вскоре я поступила на их LL. M.-программу и начала изучать американское право и юридическое письмо по американским стандартам. Позже воспользовалась возможностью поехать на летний семестр в штат Делавэр — изучать корпоративное право. Так я открыла для себя совершенно новый мир, в котором мои две главные страсти — право и английский язык — наконец-то соединились. Тогда и возникла идея поступить на юридический факультет уже в США. Идея казалась немного сумасшедшей, но при этом очень вдохновляющей. И хотя в России у меня была отличная карьера, мне было 41, и я решила: если не сейчас, то никогда.

— По данным исследования, опубликованного в International Journal of the Legal Profession, около 5000 иностранных юристов ежегодно решаются на профессиональный переход в американскую правовую систему: менее половины из них успешно сдают необходимые экзамены, и для многих такой смелый шаг оборачивается потерей части профессионального капитала, заработанного на родине. Женщины, по данным того же исследования, нередко сталкиваются с двойным барьером — иммиграционным и гендерным. Вы понимали, насколько рискованной была ваша идея?

— Я понимала, что будет непросто. Но у меня не было четкого плана оставаться в США и строить карьеру "с нуля" — было только желание получить здесь юридическое образование. Я понимала, что оно откроет путь к глобальной карьере, но ясного представления о том, как именно всё сложится, у меня не было. Конечно, я боялась неизвестности, боялась провала.

— Как устроен путь иностранного юриста в юридическую профессию в США?

— Нужно получить магистерскую степень по юриспруденции в аккредитованном вузе — на английском, разумеется. Это занимает примерно год при обучении на полный день. Затем нужно сдать экзамен на лицензию. Даже американцы (они тоже сдают этот экзамен), для которых английский родной, называют его самым трудным испытанием в своей карьере. Экзамен длится два дня по шесть часов: в первый день — письменные задания, во второй — тесты. Пользоваться ничем нельзя. Нужно выучить семь основных и восемь дополнительных предметов. И, наконец, финальный шаг — получение самой лицензии. Это отдельный процесс, который тоже требует времени. Некоторые штаты вводят дополнительные условия: например, в Нью-Йорке нужно сдать экзамен по праву штата и отработать 50 часов pro bono. Так что путь, прямо скажем, непростой.

— Насколько разные подходы к профессии юриста в России и США?

— Очень разные. В России человек может стать юристом в 22 года, закончив бакалавриат, и уже на следующий день после получения диплома идти в суд представлять интересы клиента — при желании. В США всё гораздо сложнее: раньше 25 лет диплом не получить, а потом нужно ещё сдать экзамен и пройти лицензирование. На это в лучшем случае уйдёт ещё полгода.Второе ключевое различие — в правилах профессиональной ответственности. В США они обязательны для всех юристов, и их нарушение может привести к отзыву лицензии. В России нормы профессиональной этики распространяются только на адвокатов. Обычный юрист может потерять работу или репутацию, но формально лишить его "права на профессию" невозможно — за исключением случаев уголовной или административной ответственности.Кроме того, в США распространены иски к юристам за некачественное оказание услуг — вплоть до пропуска срока исковой давности или несвоевременной подачи апелляции. Последствия могут быть серьёзными: возмещение ущерба, штрафные убытки, лишение лицензии. В России такие иски теоретически возможны, но на практике крайне редки и чаще всего ограничиваются возвратом уплаченного вознаграждения.

— Когда все экзамены позади, кажется, самое трудное уже пройдено. Но впереди — новая реальность и необходимость найти себя в совершенно иной профессиональной среде. Как вы начали карьеру в США?

— Я работаю в иммиграционной юридической фирме, у которой много русскоязычных клиентов — снова использую в работе два языка. Иммиграционное право в США уникальная сфера. В российском праве этой ниши нет как таковой, а здесь это огромная индустрия — все-таки страна иммигрантов. На самом деле работа очень увлекательная: ты постоянно как будто смотришь в калейдоскоп человеческих историй, через которые можно многое узнать о мире.

— Ваш путь объединил две правовые культуры — российскую и американскую. Это по-настоящему редкий опыт для юриста. Удаётся ли вам сегодня сохранять связь с Россией и делиться своими знаниями?

— Да, конечно. Я, например, теперь преподаю в центре "Перикл", где когда-то сама училась. Этой осенью веду курс по профессиональной этике юристов — на английском и с использованием американских методов преподавания. Это помогает российским юристам лучше понять иностранных коллег и в целом поддерживает интеллектуальную связь с глобальным юридическим сообществом. Для меня это способ внести вклад в развитие юридического образования в России и поддержание высоких профессиональных стандартов на международном уровне.

— Вы прошли путь, на который решаются немногие: сменили страну, систему права и язык профессии. Что бы вы посоветовали юристам, которые задумываются о смене карьерной траектории?

— Только вы сами знаете, на что способны и где проходит ваш предел возможностей. Поэтому слушайте прежде всего себя. Карьера в праве не обязана быть линейной: кто-то приходит в профессию рано, кто-то позже; кто-то начинает с громких имён, а кто-то — с небольших компаний. Но определяет нас не старт, а внутренняя готовность расти и не останавливаться.

— Спасибо, Валерия! Это было очень интересно и вдохновляюще!

По данным Американской ассоциации юристов, ежегодно около пяти тысяч иностранных специалистов приезжают в США, чтобы получить магистерскую степень по праву и познакомиться с американской правовой системой. Лишь часть из них решается продолжить путь до экзамена на лицензию. Успешно сдают этот экзамен 28-45% иностранцев, но даже после этого немногие решаются начать юридическую карьеру в США. Переход в другую правовую систему остаётся редким профессиональным выбором, требующим не только высокого уровня владения английским языком и отличной академической подготовки, но и культурной гибкости, настойчивости и упорства. Юристы, прошедшие этот путь, обогащают обе правовые системы, становятся связующим звеном между правовыми культурами и помогают формировать более открытое, глобальное юридическое сообщество. Валерия Нацвина сегодня живёт и работает в Филадельфии, штат Пенсильвания, США.

Правда.Ру