Примирение после тяжкого ДТП — не только за деньги

Закон дает возможность пойти на мировую, если вред заглажен, а потерпевший согласен примириться. И это важно не только для обвиняемого. Примирение нередко помогает пострадавшим получить деньги и человеческое участие быстро, без многолетних тяжб и сломанных судеб. Добровольная компенсация, извинения, готовность помочь с лечением – всё это реальная помощь здесь и сейчас, а не через три инстанции.

Но примирение – не волшебная кнопка под названием «отмена ответственности». Суд вправе прекратить дело – но не обязан. И часто примирение работает как смягчающий фактор: наказание может быть мягче, но не исчезает вовсе. Такой подход честнее по отношению к обществу: дорога – пространство публичной ­безопасности, и суд смотрит шире, чем только на договоренность сторон.

Особая тема – это аварии с гибелью людей. Практика последних лет показывает: прекращение по примирению здесь скорее исключение. Логика проста и жестка. Гибель – это невосполнимый вред, и никакая сумма «не обнуляет» опасный характер ­содеянного.

Судьи прямо говорят о приоритете публичного интереса и о том, что мириться в буквальном смысле «не с кем». Кроме того, прекращение дела нередко лишает суд инструмента защиты общества, например запрета садиться за руль. Поэтому по делам со смертельным исходом примирение редко закрывает вопрос целиком – ­максимум серьезно влияет на меру наказания.

Есть и ещё одна, недооцененная сторона вопроса. Сегодня в решениях судов катастрофически не хватает оценки поведения конкретного водителя до аварии и сразу после неё. Это не формальность, а нравственная и правовая лакмусовая бумажка.

Водитель остался на месте, вызвал скорую, помогал пострадавшим, честно сотрудничал со следствием, сразу возместил ущерб? Тогда примирение выглядит оправданным: человек делает всё, чтобы исправить последствия.

А если наоборот – скрылся, бросил в опасности, пытался прятать номерные знаки, «согласовывал» показания, был пьян или систематически нарушал ПДД, – такие дела должны быть непригодны для примирения в принципе. Здесь красные линии очевидны: кто сбежал и оставил в опасности, тот не может рассчитывать на снисхож­дение.

Именно поэтому случай в Санкт-Петербурге, где Красносельский районный суд прекратил уголовное дело в отношении Сергея Сосорева в связи с примирением сторон, вызывает массовое возмущение общества.

Напомню: Сосорев за рулем Роллс-Ройса грубо нарушил ПДД, развернулся через две сплошные, сбил и переехал мотоциклиста передним и задним колесами. Пострадавший получил тяжелые травмы. Роллс-Ройс припарковали в сторонке, а вместо оказания помощи пассажир Роллс-Ройса стал снимать номерные знаки с машины.

Конечно, пассажир в этой истории как бы ни при чем, но всё поведение виновной стороны после аварии не предполагает, с моей точки зрения, мирного исхода. Но суд решил иначе.

То, как мы выстраиваем институт примирения после тяжелых аварий, говорит о зрелости общества. Он нужен как быстрый и человечный способ возмещения вреда, который мотивирует виновного действовать правильно: не затягивать, не спорить бесконечно, а помочь и компенсировать. Но этот же институт нельзя превращать в индульгенцию за деньги.

Баланс прост: примирение возможно там, где аккуратно соблюдены условия закона, где есть искреннее раскаяние и активные действия в пользу потерпевшего, а общественная безопасность не страдает. И невозможно там, где поведение водителя до и после аварии перечеркивает доверие: побег, оставление в опасности, попытки замести следы. Именно такой подход делает дорожное право одновременно человечным и справедливым.

За рулем