Турция-Казахстан: штрихи к портрету сотрудничества или «альянс новой реальности»?
В конце июля состоялся визит казахстанского президента Касым-Жомарта Токаева в Турцию, который широко освещался в международных СМИ преимущественно в том ключе, что комплекс прошедших мероприятий стал наглядным свидетельством «поистине всеобъемлющего стратегического партнерства» и даже формирующегося «альянса новой реальности».
Обозреватели не преминули подчеркнуть, что Р.Т. Эрдоган встречал своего казахстанского коллегу у трапа лично, - протокольный жест, призванный подчеркнуть исключительное доверие и значимость контактов. Награждение К.-Ж. Токаева высшей государственной наградой Турции и его слова о том, что ранее он отказывался принимать отечественные и иностранные ордена, но решение турецкого лидера имело для него особое значение фактически стали завершающей «вишенкой на торте» турецко-казахстанской идиллии сотрудничества. Итоги же визита подкрепили общую благожелательную атмосферу двусторонних контактов: было подписано 20 соглашений в различных областях, включая энергетику, сельское хозяйство, транспорт, информационные технологии, ВПК, гражданскую авиацию, финансы, культуру и здравоохранение. Кроме того, закреплено введение 90-дневного безвизового режима для граждан Турции в Казахстане.
Вместе с тем, следует отметить, что, несмотря на внушительный список договоренностей на политическом и бизнес-уровнях, этот визит в большей степени стоит считать не столько прорывным, сколько вписывающимся в общую логику развития отношений Анкары и Астаны, которые разновекторно развиваются не первое десятилетие.
В экономическом плане соглашение между «КазМунайГазом» и Турецкой нефтяной корпорацией о совместной разведке, добыче и увеличении поставок нефти через трубопровод Баку-Тбилиси-Джейхан (БТД), а также меморандумы о развитии грузовых перевозок по Срединному коридору стали закономерным продолжением предпринимаемых ранее Анкарой усилий по привлечению центральноазиатских республик к сформированным транспортным маршрутам и увеличению объемов транзита по уже отлаженным каналам. Экспорт казахстанской нефти по пути БТД увеличился в 5,5 раз, что свидетельствует о заинтересованности Турции и Казахстана в совершенствовании эффективных механизмов торгово-экономической кооперации в условиях геополитической турбулентности на пространстве Евразии. Прозвучавшая на июльских переговорах тема создания логистического центра в аэропорту Актобе также не нова: Турция издавна демонстрирует стремление участвовать в развитии транспортных и логистических узлов в «тюркском мире», строя аэропорты и модернизируя их для увеличения пропускной способности. Так, например, еще в 2020 г. турецкая компания TAV Airports приобрела 100 % акций алматинского аэропорта, который является крупнейшим аэропортом в Казахстане. При этом Турция не входит даже в тройку лидеров в структуре внешнеэкономических связей своего центральноазиатского партнера, не говоря уже о положении Казахстана в турецкой статистике по объему товарооборота. В этой связи заявленная цель по наращиванию двусторонней торговли до 15 млрд. долл. кажется чрезмерно амбициозной и едва ли достижимой даже в среднесрочной перспективе.
Военная сфера также составляет объект традиционного внимания турецко-казахстанских контактов. Каждый год между профильными ведомствами согласовывается «дорожная карта» о сотрудничестве, налажены механизмы обмена военными инструкторами и программы стажировок для курсантов высших военных учебных заведений, установлено взаимодействие с крупнейшим турецким военно-промышленным холдингом Aselsan. Действует соглашение с компанией Baykar о развёртывании в Казахстане производственной площадки для сборки БПЛА Anka, однако, судя по тому, что тема локализации совместного производства вновь фигурировала на прошедших переговорах, перейти от слов к делу пока не получилось. Регулярно проводятся совместные военные учения с участием других стран НАТО («Зима»), Центральной и Южной Азии («Вечное братство»). Кроме того, на днях стало известно, что Казахстан и Турция готовятся подписать соглашение о сотрудничестве в рамках миротворческой миссии ООН в Ливане (ВСООНЛ)[1].
В плоскости культурных контактов действительно новым моментом стала договоренность об открытии в Астане и Алма-Ате двух школ под эгидой фонда «Маариф». Данная структура была создана турецким правительством после попытки государственного переворота летом 2016 г. и нацелена на переподчинение сети образовательных учреждений Ф. Гюлена, признанного турецкими властями виновным в дестабилизации государственного порядка. Фактически официальной Анкарой была развернута целая кампания по борьбе с «гюленовскими структурами» в разных странах мира, и данный пункт неизменно включался в повестку переговоров на высшем уровне, выступая негласным мерилом деления на «своих» и «чужих». Казахстан все эти годы старался следовать балансирующей тактике: поначалу держал нейтралитет по отношению к призывам турецкой стороны закрыть «неугодные» учреждения, впоследствии отчасти пошел на уступки, однако переподчинил школы не фонду «Маариф», а своему Министерству национального образования. При этом сторонники Ф. Гюлена продолжали действовать в республике, хотя и степень их влияния на политические процессы была значительно снижена[2]. В данном контексте новый шаг Астаны навстречу турецкой образовательной инициативе можно расценивать не только как рубеж в упрочении культурных связей, но и как своеобразную демонстрацию готовности перейти на новый уровень политического доверия.
Что касается опасений об усилении тюркского компонента (который иногда связывают с тематикой Турана) в модели турецко-казахстанских отношений в частности и на пространстве Центральной Азии и Южного Кавказа в целом, согласимся с теми аналитиками, которые небезосновательно утверждают, что усиление роли Турции во многом связано с политикой самого Казахстана, в инициативном порядке активизирующего интеграционные процессы в рамках объединения тюркских государств. Так, например, казахстанские власти в одностороннем порядке приняли решение о переименовании находящейся на территории республики специальной экономической зоны «Turkistan» в «Turan», при этом едва ли приходится говорить о некоем давлении со стороны Турции. Кроме того, именно Астана выступила с идеей учреждения Совета центральных банков тюркских стран и организации взаимного вещания кабельных телеканалов для «создания единого информационного пространства тюркского мира». При этом в речах К.-Ж. Токаева гораздо чаще и настойчивее звучит тезис об укреплении транспортно-логистических связей с Турцией с целью снижения зависимости от России, чем из уст Р.Т. Эрдогана, который и в риторике, и на практике старается прагматично балансировать.
В любо случае, несмотря на определенные сдерживающие факторы развития турецко-казахстанского сотрудничества, планы и проекты обеих столиц выглядят многообещающе. Множащиеся инициативы едва ли стоит алармистски переоценивать в контексте возможных угроз безопасности и суверенитету России. Явных предпосылок для усиления в первую очередь военного влияния Анкары в непосредственной близи российских границ на данном этапе не наблюдается, за исключением единичных случаев поставок некоторых видов вооружений и военной техники турецкого производства. Другое дело, что в долгосрочной перспективе сохраняется вероятность перехода отношений на сопоставимый с турецко-азербайджанским уровень сотрудничества, что, в свою очередь, потенциально может стать фактором напряженности в регионе. В этом отношении динамику турецко-казахстанских отношений не стоит и недооценивать, особенно ввиду амбиций Турции под руководством Р.Т. Эрдогана и продолжающейся политики Казахстана на упрочение своих позиций в большой региональной игре на пространстве Евразии.
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
Ключевые слова: Центральная Азия Турция Казахстан Евразия Эрдоган