Когда пенсионер может сохранить средний заработок за третий месяц после сокращения
Статья 178 ТК РФ устанавливает право работников, уволенных в связи с сокращением или ликвидацией организации, на сохранение за ними среднего заработка за второй и третий месяцы после увольнения, если в этот период они не найдут другую работу (Определение Седьмого КСОЮ от 13 марта 2025 г. № 8Г-2180/2025). При этом выплата среднего заработка за третий месяц производится только в исключительных случаях по решению органа службы занятости населения при условии, что в течение четырнадцати рабочих дней со дня увольнения работник обратился в этот орган и не был трудоустроен.
При этом вопрос о том, что именно следует считать исключительным случаем для выплаты среднего заработка за третий месяц периода нетрудоустройства, нередко вызывает споры. Так произошло и в рассматриваемом случае: работодатель требовал в суде признать незаконным решение ЦЗН о выплате среднего заработка уволенному по сокращению пенсионеру. По мнению работодателя, сам по себе факт получения работником пенсии по старости уже свидетельствует об отсутствии исключительных обстоятельств для сохранения заработка за третий месяц с момента увольнения.
Суды всех трех инстанций с работодателем не согласились и признали решение центра занятости обоснованным. По мнению судей, положения ст. 178 ТК РФ распространяются и на лиц, достигших пенсионного возраста и получающих пенсию, поскольку они наравне с иными гражданами вправе обращаться в органы службы занятости за содействием в трудоустройстве. Статус пенсионера не лишает лицо права на сохранение среднего заработка за третий месяц периода трудоустройства. Наоборот, пенсионный возраст уволенного работника в совокупности с отсутствием на территории проживания подходящих его квалификации вакансий для возможного трудоустройства, по мнению судей, обуславливали исключительность спорного случая, поскольку указанные обстоятельства фактически исключали возможность трудоустройства работника и, как следствие, лишали его возможности обеспечить себе достойный материальный уровень жизни, поскольку после увольнения иных источников дохода, кроме пенсии, бывший работник не имел. В результате увольнения по инициативе работодателя пенсионер лишился заработка, и это неизбежно повлияло на снижение уровня его жизни.
Отметим, что такая аргументация выглядит довольно шаткой. И Конституционный, и Верховный суды исходят из того, что для принятия органом службы занятости решения о выплате среднего заработка за третий месяц после увольнения одного только соблюдения таких формальных условий, как своевременное обращение и отсутствие трудоустройства, недостаточно. Соответственно, аргумент Седьмого КСОЮ об отсутствии подходящих вакансий для работника не может быть принят в обоснование исключительности обстоятельств, требующих сохранения за работником среднего заработка. Столь же нелогичным выглядит и довод об ухудшении материального положения работника после увольнения. Очевидно, что это будет справедливым для всех случаев увольнения и ничего исключительного в этом нет.
Таким образом, фактически единственным аргументом Седьмого КСОЮ в пользу верности суждения ЦЗН об исключительности положения уволенного работника является пенсионный возраст последнего. Однако же суды обычно рассуждают ровно наоборот. Да, сам по себе пенсионный статус не лишает работника права на рассматриваемую выплату, однако же большая по сравнению с другими категориями работников социальная защищенность пенсионеров требует наличия весомых обстоятельств, которые могли бы быть признаны исключительными в смысле положений закона о сохранении среднего заработка на период трудоустройства. Верность такого подхода подтверждается, в частности, Верховным Судом РФ (определение от 29 мая 2017 г. № 89-КГ17-1). Множество примеров его применения можно обнаружить и в судах общей юрисдикции (определения Девятого КСОЮ от 29 мая 2025 г. № 8Г-3431/2025, Архангельского областного суда от 3 июня 2021 г. № 33-3256/2021, Вологодского областного суда от 13 октября 2020 г. № 33а-4080/2020, Московского областного суда от 27 января 2020 г. № 33-3243/2020, Верховного Суда Удмуртской Республики от 19 декабря 2018 г. № 33-5622/2018, Кировского областного суда от 9 декабря 2014 г. № 33-4227, Тверского областного суда от 28 октября 2014 г. № 33-4054).