Дело Вадима Кровяника — первого серийного убийцы в Российской империи
В этом году РАПСИ начало серию публикаций о наиболее громких судебных процессах в истории Российской империи. В каждой статье будет рассматриваться конкретное дело, цель — показать, как правовая система дореволюционной России сталкивалась с культурными, политическими и социальными вызовами, и как громкие процессы формировали общественное мнение и дальнейшую судебную практику. В данной статье речь пойдет о деле первого официального серийного убийцы в России — «Вадима Кровяника».
Ночь на 1 июля 1909 года принесла Санкт-Петербургу весть о местном «потрошителе»: у Калашниковской набережной рыбаки выловили из Невы тело двадцатилетней Анны Блюментрост. На лице, шее и плечах жертвы судмедэксперты насчитали двенадцать колото-резаных ран, а камни, вшитые в подол юбки, показали, что убийца пытался скрыть следы преступления. Начальник сыскной полиции Владимир Филиппов забрал дело себе и распорядился немедленно докладывать о любом нападении с похожими приметами — молодой брюнетке, множественных ударах ножом и отсутствии ограбления.
Четырнадцать дней спустя коридорный гостиницы «Дунай» на Лиговском проспекте обнаружил труп Екатерины Герус: двадцать ножевых ранений прорезали грудь и лицо, а на шее остался кровоподтёк от удавки. Накануне вечером девушка поселилась под фамилией «Иванова» вместе с гостем, представившимся «Мишутиным», — высоким сутулым мужчиной с длинными руками, шкиперской бородкой и широкополой чёрной шляпой. Утром постоялец расплатился, велел «разбудить барышню через час» и ушёл, а прислуга, заглянув в номер, увидела бойню. Связав два убийства, Филиппов ввёл в районе Знаменской площади негласный патруль: любая тёмноволосая проститутка попадала под тихую опеку агентов.
Днём 24 июля на Николаевском вокзале незнакомец с криком «Смерть красавицам!» дважды ударил кортиком горничную Зинаиду Левину и скрылся, обронив матросский нож. Уже на следующее утро он ворвался в публичный дом на Коломенской улице: клиент по имени «Кровяник» попытался задушить брюнетку Клотильду, но девушка вырвалась, и преступнику пришлось выпрыгнуть в окно. Так полиция получила и материальную улику, и боевой клич убийцы.
К концу июля газетчики окрестили маньяка «петербургским Джеком-потрошителем». Словесный портрет — «длиннорукий, в пальто и шляпе, с бородкой без усов» — разошёлся по трактирам и меблированным комнатам. Именно длинные руки, заметили завсегдатаи питейной «Привисленский край», отличали частого посетителя, называвшего себя Вадимом Кровяником, который громко рассуждал о «наслаждении, когда кровь льётся ручьём».
Под маской «Кровяника» скрывался дворянин Николай Владимирович Радкевич 21 года от роду, бывший кадет Аракчеевского корпуса. В четырнадцать лет, рассказывал он сам, его соблазнила тридцатилетняя вдова унтер-офицера и заразила сифилисом; юноша попытался заколоть обидчицу и за этот скандал был исключён из корпуса. С той поры, утверждал Радкевич, он обрёл «сверхидею» очистить мир от «развратных брюнеток».
Вечером 17 сентября 1909 года Радкевич познакомился в трактире возле Аничкова моста с двадцатилетней Марией Бутошниковой. «Как увидел её — так задрожал: ах, такая, о какой всегда думал! Черненькая… шейка белая, как выточенная», — позже признавался убийца. Он снял в гостинице «Кяо» номер, дождался, пока девушка уснёт, а потом разбудил: «Манька, смотри на меня». Левой рукой он вдавил пальцы ей в рот, правой душил, а когда жертва обмякла, нанёс 35 ударов ножом. На изголовье он приколол записку: «Смерть красавицам! Деньги взяты за труд отправки на тот свет и потому, что мёртвым они не нужны. Убийца этой женщины и Е. Герус в гостинице «Дунай» — Вадим Кровяник».
Пытаясь уйти, Радкевич столкнулся с коридорным Яковом Казёновым. — «Да где она?» — спросил тот. — «Она готова, и вам будет», — ответил гость и схватил слугу за горло, но тот успел прокусить ему пальцы и поднять крик. Второй коридорный и горничная скрутили убийцу до приезда полиции.
На первом допросе задержанный спокойно подтвердил: «Я зарезал Бутошникову и Герус», — и без тени раскаяния рассказывал, как «пятнадцать минут слушал, как хрипела умирающая Герус». На вопрос об ощущениях он ответил: «Я испытывал страшное удовольствие, невыразимое, упивался и наслаждался».
Следующие три года Радкевич провёл на экспертизах в психиатрической больнице святого Николая Чудотворца. Врачебный бюллетень фиксировал: «Ко всему относится сознательно… с удовольствием рассказывает о моменте убийства… с детства питал страсть к убийству женщины». Заслуженный профессор психопатологии Павел Ковалевский заявлял: «Вид изрубленного тела доставляет ему наслаждение — перед нами типичный садист». Доктор Лев Финкельштейн возражал: «Радкевич стоит на границе между безумием и нормальностью. Таких людей масса, и сумасшедшими их нельзя признать».
Суд присяжных открылся 10 марта 1912 года. Прокурор Стрельбицкий назвал подсудимого «исключительным преступником, а не душевнобольным». В последнем слове Радкевич отказался от лепрозория: «Продержите меня хоть десять лет в лечебнице, я не изменюсь… Я не хочу полумер. Я прошу каторги или свободы».
Присяжные признали доказанным лишь убийство Марии Бутошниковой и покушение на Якова Казёнова; эпизоды с Блюментрост и Герус остались недоказанными. С учётом неполного 21-летия подсудимого суд приговорил Радкевича к восьми годам каторги. Официально подтвердили только одну жертву, хотя сыск приписывал маньяку как минимум три убийства и две попытки.
Осенью 1916-го, на этапе в Сибирь, Николая Радкевича насмерть забили уголовники. Газеты подытожили: даже каторжане вынесли более тяжкий приговор, чем суд. Дело «Смерть красавицам» стало первым публичным процессом о серийных убийствах в Российской империи, заставило сыск завести централизованные картотеки и ввело в юридический обиход термин «сексуальный садизм». Сегодня криминологи по-прежнему цитируют старую экспертизу «типичного садиста», а в архивах остаётся исписанный карандашом лист: «Смерть красавицам!» — напоминание о первом русском серийном убийце, для которого жестокость была не средством, а целью.
Андрей Кирхин
*Мнение редакции может не совпадать с мнением автора
*Стилистика, орфография и пунктуация публикации сохранены