Константин Затулин в программе «60 минут» о предстоящих переговорах Владимира Путина и Дональда Трампа на Аляске, эфир от 13.08.25
Для меня, конечно, очень приятно то, что факт выбора Аляски местом встречи пробудил исторические воспоминания. Конечно, все уже давно понимают, — не только «Любэ», — что мы зря поторопились продать Аляску за семь миллионов двести тысяч долларов в XIX веке. Но вот теперь мы, может быть, в первый раз извлекаем из этого пользу. Потому что факт проведения саммита на Аляске, — это всем очевидно, это уже всеми откомментировано, — означает, ну, во-первых, что, как не ужасно это открытие кое для кого в Европе и даже в Америке, Владимир Путин является въездным в Соединенные Штаты. Вот эта вот изоляция, которой так гордилась и так кичились все эти годы, она на этом дает явную трещину, по крайней мере, когда дело касается межгосударственных отношений.
Во-вторых, это означает, что Трамп тоже должен будет совершить свой ответный визит в Россию. Известно, что приглашение такое направлено. Это я говорю не потому, что я в восторге от Трампа или верю в то, что Трамп прибудет, нас рассудит и все цели, которые мы ставили перед собой, благодаря Трампу, мы обеспечим. Это, конечно, было бы наивно. Безусловно, это будут трудные переговоры. Но факт того, что мы встречаемся, в данном случае президенты России и США, в одной из наших стран, в Соединенных Штатах, а не избираем для этого Объединенные Эмираты или Саудовскую Аравию или Турцию, с Швейцарией означает, что мы хотим говорить один на один.
И, как уже все отметили, господин Зеленский вряд ли долетит не только до середины Днепра, но и до Аляски совершенно точно. Насчет середины Днепра, может быть, и долетит, но до Аляски вряд ли.
Второе обстоятельство, которое мне кажется очень важным. Важно отметить, что таким образом мы подчеркиваем, что есть вещи, конечно, важные, такие как мир в Европе, окончание СВО и вообще достижение каких-то мирных договоренностей по поводу военных действий. Но при этом у нас есть огромный контекст двусторонних отношений, и вот эти двусторонние отношения тоже будут обсуждаться, я уверен, и без этого не обойдется.
Что, мне кажется, важно отметить в преддверии этого визита, что является сегодня темой бесконечных пересудов, гадания на кофейной гуще и так далее, — это что будет с территориями? Что в результате, если будет достигнута какая-то договоренность, останется Украине, что будет за Россией и так далее. Я убежден совершенно точно в том, что всё, где ступила нога русского солдата, всё, безусловно, будет сохранено Россией. Я уверен, что это та самая, — хоть договорились красных линий не прочерчивать, — красная линия, которая в данном случае существует для нас. Я, конечно, не верю, в отличие от разного рода прекраснодушных идеалистов, что нам что-то подарит Трамп, или Зеленский, или Европа, — то, что мы не заняли, то, что мы не успели освободить. Этого не будет. И это надо понимать.
Да, тяжелое для нас испытание. Но я хотел бы обратить внимание на то, что территория — это очень важно, это конкретно земля под ногами. Но не менее важно то, что, собственно, произойдет на следующий день после какого-то примирения или какой-то остановки военных действий. Будет ли в данном случае эта Украина той самой бандеровской Украиной, которой она стала за это время? Будет ли по-прежнему угнетаться русский язык, русский человек, русская песня, русское слово, Русская Православная Церковь на Украине?
Вот это для нас, мне кажется, очень важно, и это надо донести до Соединенных Штатов, до руководства Соединенных Штатов. Именно это было первопричиной, и именно этого надо добиваться, потому что невозможно себе представить, что после того, как замолчат пушки, по-прежнему в Киеве будут порядки, при которых Зеленский делает то, что он хочет, и с конституцией, и с демократией, и с оппозицией, и с национальными большинствами и меньшинствами и так далее. Вот это, мне кажется, очень важная сторона дела, которая многими упускается, — сосредоточенными на вопросе территориальных разменов, — что останется, что будет, что можно получить и так далее.
Я уверен, что Президент Российской Федерации понимает свою ответственность. И мы обязаны так же, как в 2022 году, когда мы, выслушав Президента, решились на специальную военную операцию верить решению Президента начать переговоры и желать России успеха за их столом. Вполне возможно, что это далеко не конец пути, это только начало серьезных переговоров. До сих пор были попытки таких переговоров с посредниками, без посредников и так далее. И вот теперь, собственно говоря, наступает момент, когда речь идет о серьезных решениях, которые должны быть приняты.
Я понимаю, что очень многие политики в Европе вросли уже в антироссийскую истерию, и они сегодня, как мы все слышали, пребывают в панике. Но замечательная Европа, которая воевала с нами, — вся Европа по сути, в XVIII веке с Карлом XII, в XIX веке с Наполеоном, в XX веке с Гитлером, — она, конечно, сделала тот вывод, что ей бы хорошо воевать чужими руками. Руками украинцев и Соединенных Штатов, американским оружием, например, американской поддержкой. Без этого они сегодня не могут. Но если они без этого не могут, то тогда они должны слушать тех, кто этим на самом деле распоряжается. Ну, например, в Соединенных Штатах распоряжаются собой, своим оружием, своими войсками. А то, что хотят в Европе, на дармовщинку добиться каких-то результатов, которые позволят им выиграть очередные выборы у своих обездоленных избирателей, это нас не должно беспокоить. Мы знаем свои интересы, мы знаем ради чего и почему. Поэтому мы вынуждены были пойти на этот шаг, и мы сегодня находимся перед решающими событиями.
