Очередная часть цикл: Демография как национальная стратегия
V — Война и восстановление (1941-1960): демографическая катастрофа и её последствия
(1) #демография
Великая Отечественная война стала крупнейшей демографической катастрофой в истории России. Прямые потери — 27 миллионов человек. Косвенные последствия — нарушение половозрастной структуры населения, эффекты которого прослеживаются до настоящего времени через поколенческие волны.
Война радикально изменила демографическое поведение, семейные стратегии, роль женщин в обществе. Послевоенный период был попыткой восстановить демографический потенциал в условиях глубокого структурного дисбаланса. Многие нынешние демографические проблемы — это отложенные последствия той катастрофы.
Масштаб потерь и структурные искажения
Основные потери пришлись на мужчин призывного возраста (18-45 лет). Т.е. случился гендерный дисбаланс. После войны соотношение полов в этой возрастной группе — примерно 60 мужчин на 100 женщин. В некоторых регионах дисбаланс был ещё выше. Миллионы женщин буквально остались без возможности выйти замуж.
При этом выбыло наиболее продуктивное население — люди в возрасте максимальной экономической активности и репродуктивного потенциала. Это означало не только текущие потери, но и сокращение будущих рождений.
Всё это сформировало ту самую «демографическую яму». Резкое падение рождаемости в военные годы создало малочисленное поколение. Через 20-25 лет оно само вступило в репродуктивный возраст, создав вторичную волну низкой рождаемости. Эти волны прослеживаются и в последующих поколениях: 1990-е годы частично отражают эффекты той военной ямы.
Изменение роли женщин: от временной меры к постоянной реальности
Война закрепила тенденции, начавшиеся в 1930-е годы, о чем я уже говорил прежде. Но война сделала их необратимыми.
Массовая занятость. Женщины заменили ушедших на фронт мужчин на производстве, в сельском хозяйстве, на транспорте. К концу войны они составляли большинство рабочей силы во многих отраслях. После войны значительная часть женщин осталась на работе — не по идеологическим причинам, а по экономической необходимости.
Неполные семьи как массовое явление. Модель «одинокая мать с детьми» из исключения стала распространённым вариантом семейной структуры. Это изменило представление о том, что считать нормальной семьёй.
К 1950-м годам доля женщин среди студентов приближалась к 50%, а в педагогических и медицинских вузах превышала 60%. К концу 1950-х доля женщин среди научных работников достигла 30%. Т.е. женщины стали получать массовое образование.
Эти изменения создали новую реальность: женщина могла быть экономически независимой, образованной, профессионально реализованной. Вернуть её исключительно в материнскую роль стало невозможно.
Послевоенная семейная политика: усиление контроля
Государство столкнулось с задачей восстановления демографического потенциала в условиях структурного дефицита мужчин и приняло комплекс мер по усилению контроля за рождаемостью и семейной политики.
По указу 1944 года развод стал крайне сложным и дорогим: два судебных заседания, публикация в газете, пошлины от 500 до 2000 рублей при средней зарплате 400-500 рублей.
Признавались только зарегистрированные браки. Дети, рождённые вне брака, лишались права на установление отцовства.
Был введён налог на бездетность: 6% от заработка для бездетных граждан старше определённого возраста.
Также началась практика госстимулирование многодетности: «Мать-героиня» (10+ детей) с единовременной выплатой 5000 рублей (около 10 средних зарплат) плюс ежемесячные пособия, «Материнская слава» (7-9 детей) и медали Материнства (5-6 детей) также сопровождались выплатами.
Еще были оформлены пособия одиноким матерям. Это можно назвать признанием массового характера явления.
Демографические результаты: краткосрочный успех, долгосрочные проблемы
После войны случился компенсационный всплеск (1945-1950): суммарный коэффициент рождаемости достиг 2,8-3,0. Отложенные войной браки и рождения реализовались в короткий период.
Это сформировало послевоенное многочисленное поколение. Дети, рождённые в 1945-1955 годах, стали самым многочисленным поколением советской истории. Они обеспечили экономический рост 1960-70-х и демографический подъём 1980-х.
С 1946 по 1960 год население РСФСР выросло со 98 до 119 миллионов человек.
Но:
— Высокая рождаемость достигалась в тяжёлых условиях: жилищный кризис (разрушено более 1700 городов и 70 тысяч сёл), продовольственный дефицит, низкие доходы.
— Компенсационный эффект исчерпался к середине 1950-х. К 1960-м годам суммарный коэффициент упал до 2,3-2,5 и продолжил снижение.
— Гендерный дисбаланс для поколения 1920-х годов рождения сохранялся до конца жизни.
Урбанизация и трансформация семьи
С 1939 по 1959 год доля городского населения выросла с 36 до 52%. К 1960 году уже большинство населения СССР жило в городах. Рост городского населения обеспечивался за счет роста жилищного строительства. «Хрущёвки» (с конца 1950-х) впервые дали массовое отдельное жильё нуклеарным семьям. До этого преобладали коммунальные квартиры и бараки.
Как следствие форсированной урбанизации пошло сокращение размера семьи. К 1959 году средний размер — 3,6 человека (городская — 3,3, сельская — 4,0). Многопоколенные семьи стали редкостью.
Всё это привело к изменению функций семьи. Она окончательно перестала быть производственной единицей. Работа, образование, значительная часть быта были делегированы институтам. Остались функции эмоциональной поддержки и воспитания.
Институциональная поддержка: количество без качества
Государство активно развивало инфраструктуру для работающих матерей, но с существенными ограничениями. Ясли и детские сады открывались нередко и количество мест росло, но всё же отставало от потребностей. Демографический рост опережал инфраструктурное насыщение. Очереди, дефицит воспитателей, низкая оплата труда – это общая тенденция. Негативная по последствиям.
Да, был декретный отпуск: 112 дней с сохранением заработка, что было достаточно прогрессивно по мировым меркам. Но отсутствие более длительного отпуска по уходу означало раннее возвращение на работу и необходимость яслей с 2-3 месяцев. Что перегружало систему, которая не давала требуемое количество свободных мест.
К концу 1950-х СССР достиг европейских стандартов по материнской и младенческой смертности. Тут качество поддержки и помощи было на передовом уровне.
Также общая проблема была в том, что инфраструктура создавалась слишком быстро, в условиях дефицита ресурсов и времени. Поэтому общее качество было низким. Плюс переполненные группы, а значит формальный подход и недостаток индивидуального внимания.
Культурное противоречие: три роли одновременно
Послевоенная культура требовала от советской женщины несовместимого. Три в одной.
С одной стороны, была героизация материнства. Многодетная мать — образец для подражания. Материнство — святой долг перед Родиной.
С другой, обязательство профессиональной реализации. Женщина должна работать, быть активным строителем коммунизма, повышать квалификацию и восстанавливать страну.
И третья сторона: традиционные роли в быту. При равенстве на производстве — в семье сохранялось традиционное распределение обязанностей.
Как результат: тройная нагрузка (работа + материнство + быт). Многие женщины начали сознательно ограничивать количество детей, понимая невозможность тянуть все три роли.
Начало демографического перехода
1950-е годы — точка окончательного вступления СССР в фазу демографического перехода.
После компенсационного всплеска сразу после войны началось устойчивое снижение. В городах суммарный коэффициент приближался к 2,0.
С другой стороны начался рост средней продолжительности жизни. К 1960 году — 68 лет (мужчины — 63, женщины — 72). Это уже было сопоставимо с развитыми странами.
Также можно констатировать, что случился переход от многодетности (5-7 детей) к малодетности (2-3 ребёнка, в городах — 1-2).
Следующим показателем начала демографического перехода был рост возраста вступления в брак. Медленно, но устойчиво. Образование и карьера начали оттягивать браки. При этом шел рост разводов: несмотря на сложность процедуры — примерно 1 развод на 10 браков к концу 1950-х.
Долгосрочные последствия этого периода
Поколенческие волны. Малочисленное военное поколение перешло в демографическую яма 1960-х, которая породила малочисленное поколение 1990-х, которое вылилось в текущие проблемы. Эффекты прослеживаются даже через 80 лет после войны.
Закрепление модели работающей женщины. Вернуть женщину исключительно в домашнюю сферу стало невозможно. Экономически.
Завершение нуклеаризации. Переход к малой семье (родители + дети) завершился окончательно. Нуклеарная городская семья имела уже доминирующий массовый эффект.
Рост потребностей. Послевоенное поколение начало массово требовать улучшения качества жизни — отдельного жилья, товаров, возможностей развития.
Выводы для демографической стратегии
Первый. Компенсационные всплески рождаемости после катастроф временны и не создают устойчивого тренда.
Второй. Материальные стимулы работают ограниченно и только в условиях тотального государственного контроля над ресурсами.
Третий. Стало еще более актуально, что затруднение разводов не укрепляет институт семьи, а удерживает людей в формальных союзах при фактическом распаде отношений.
Четвертый. Совмещение материнства и карьеры требует качественной и достаточной инфраструктурной поддержки. Если инфраструктура отстаёт — женщины выбирают между детьми и работой.
Пятый. Образование женщин снижает рождаемость, но повышает качество воспитания. Образованная мать рожает меньше, но инвестирует в каждого ребёнка больше, что позволяет следующему поколению быть устойчивей.
Шестой. Демографические последствия катастроф прослеживаются через несколько поколений. Война 1941-1945 годов влияет на демографию России спустя 80 лет.
Следующая часть цикла: Поздний СССР (1960-1991). Как образованное урбанизированное общество начало требовать права на выбор и почему советская модель исчерпала свой потенциал.
Подгорнов
Политик, госслужащий
Официальный канал политика и публициста Подгорнова Никиты.
международная обстановка, демография, финансы.
https://max.ru/npodgornov
https://t.me/npodgornov
Продолжаем цикл: Демография как национальная стратегия
IV — Советская семейная модель (1917-1941): от радикального эксперимента к государственному контролю
#демография
Ранний советский период представляет собой уникальный случай в мировой демографической истории: попытку за два десятилетия полностью перестроить семейную структуру общества через административные и идеологические механизмы.
Эксперимент прошёл через две фазы: радикальную (1917-1926) и консервативную (1926-1941). Первая пыталась минимизировать роль семьи как института. Вторая, напротив, закрепила семью в качестве базовой ячейки советского общества, но на принципиально иных основаниях, чем патриархальная или буржуазная модели.
Результат этого эксперимента определил демографическую траекторию страны на десятилетия вперёд. Более того, созданная в 1930-е годы модель семейных отношений оказала влияние на общественное сознание, которое ощущается до настоящего времени.
Радикальная фаза: деконструкция традиционной семьи (1917-1926)
Первое десятилетие советской власти характеризовалось попыткой радикального пересмотра семейных отношений.
Идеологическая основа:
Александра Коллонтай: семья — это «мелкобуржуазная ячейка», которая мешает построению коммунизма. Женщина должна быть освобождена от «домашнего рабства». Дети должны воспитываться в коллективах, а не в семьях.
Николай Бухарин: «В коммунистическом обществе вместе с окончательным исчезновением частной собственности и угнетения женщины исчезнут и проституция, и семья».
Лев Троцкий: «Место семьи как замкнутого мелкого предприятия должна занять законченная система общественного ухода и обслуживания».
Законодательные меры:
Декрет ВЦИК «О расторжении брака» (1917) упростил процедуру развода до заявительного порядка через ЗАГС. Это была одна из самых либеральных процедур развода в мире на тот момент.
Упразднён институт незаконнорождённости — все дети получили равные права независимо от брачного статуса родителей.
Легализация абортов (1920) сделала СССР первой страной, официально разрешившей прерывание беременности.
Признавалась только гражданская регистрация брака. Церковное венчание утратило юридическое значение.
Но результаты этой резкой смены курса оказались не самым лучшими. К середине 1920-х годов обозначились системные проблемы: высочайший уровень разводов, рост числа беспризорных детей (оценки варьируются от 4 до 7 миллионов к 1922 году), распад традиционных семейных связей на фоне Гражданской войны, голода и экономической разрухи.
Стало очевидно, что демонтаж старой модели не привёл к автоматическому формированию новой. Коммунальные (или правильней «коммунные») формы быта не получили массового распространения. Система общественного воспитания детей не была создана в достаточном масштабе.
Консервативный поворот: формирование советской модели (1926-1941)
С середины 1920-х годов семейная политика меняет направление. Государство начинает не разрушать семью, а встраивать её в социалистическую систему как управляемый элемент. Семейный кодекс 1926 года сохранил относительную свободу развода, но ввёл алиментные обязательства. Признавались фактические браки. Это была попытка найти баланс между индивидуальной свободой и социальной ответственностью.
К началу 1930-х курс смещается в сторону усиления государственного контроля над семейной сферой. Постановление 1936 года запретило аборты (за исключением медицинских показаний). Официальное обоснование — улучшение материального положения граждан позволяет всем семьям иметь детей. Практическая цель — стимулирование рождаемости в условиях индустриализации и необходимости увеличения трудовых ресурсов.
Усложнение процедуры развода происходило поэтапно. С 1936 года развод стал платным (от 50 до 300 рублей при средней зарплате 150-200 рублей). Постановление 1944 года ещё больше усложнило процесс: публикация в газете, обязательное судебное разбирательство, попытки примирения.
Постановление 1944 года также прекратило признание фактических браков. Юридический статус получали только зарегистрированные союзы. Дети, рождённые вне брака, утрачивали право на установление отцовства.
Вернулась пропаганда материнства как государственного служения. Были учреждены ордена «Мать-героиня» (10 и более детей), «Материнская слава» (7-9 детей), медали Материнства (5-6 детей).
Семья получила статус «ячейки советского общества». Это не был возврат к патриархальной модели, т.к. все понимали, что экономическая база для неё отсутствовала. Это было создание новой конструкции, где семья строго выполняет государственные задачи: воспроизводство населения, воспитание советских граждан, поддержание общественного порядка.
В обмен на выполнение этих функций государство предоставляло ресурсы: доступ к жилью (через очереди и распределение), трудоустройство, детские учреждения, медицинское обслуживание.
Демографические результаты
С точки зрения количественных показателей политика дала результаты. С 1926 по 1939 год население РСФСР увеличилось с примерно 100 до 108 миллионов человек (несмотря на голод 1932-33 годов, коллективизацию и так далее).
Доля городского населения выросла с 18% (1926) до 33% (1939). Города развивались как индустриальные центры, поглощая миграцию из сельской местности.
Рождаемость оставалась на высоком уровне — около 38-40 рождений на 1000 населения к концу 1930-х годов.
Произошли и структурные изменения в положении семьи:
Массовое включение женщин в общественное производство. К концу 1930-х женщины составляли значительную долю рабочей силы в промышленности.
Развитие системы детских учреждений. Ясли, детские сады, школы становятся массовыми (хотя их количество не покрывало всех потребностей).
Средний размер семьи начал сокращаться. В 1929 году — 4,06 человека (городская семья — 3,6, сельская — 4,31).
Особенности советской модели
Созданная в 1930-е годы система обладала рядом характерных черт, о которых нужно обязательно сказать:
Двойная роль женщины:
Женщина одновременно работница (обязательно) и мать (желательно). Домашние обязанности при этом остались преимущественно женской сферой. Это создавало значительную нагрузку, но рассматривалось как временное явление до полного построения коммунизма.
Государственное распределение благ:
Доступ к жилью, качественным рабочим местам, карьерному росту зависел в том числе от семейного статуса. Это создавало экономические стимулы для регистрации брака и рождения детей.
Общественный контроль:
Партийные, профсоюзные, комсомольские организации имели право и обязанность вмешиваться в семейные вопросы: алкоголизм, конфликты, «аморальное поведение». Это создавало давление на соответствие определённому образцу и эталону семейности.
Парадность семейных отношений:
Внешнее благополучие семьи имело значение для социального статуса. Это порождало расхождение между публичным образом и реальным положением дел.
Ограничения модели
При несомненных количественных успехах модель содержала внутренние противоречия.
Например, контроль над фертильностью. Запрет абортов при отсутствии доступной контрацепции ограничивал возможности женщин планировать деторождение. Это приводило к подпольным абортам и связанным с ними рискам для здоровья.
Также можно было говорить об институциональной недостаточности. Количество детских учреждений не соответствовало потребностям. Очереди в ясли и садики росли, в отличии от заработной платы воспитателей. Это возвращало часть нагрузки по уходу за детьми на семью (часто на бабушек). А также контрастировало с «идеальностью» родительства и семейной жизнью.
Присутствовало экономическое давление на развод. Сложность и дороговизна развода удерживала людей в так называемых: дисфункциональных браках. Отсутствие развода не означало стабильность семьи, а означало сохранение формального статуса при фактическом распаде отношений.
И общая оценка по демографическому качеству: при высоких показателях рождаемости сохранялась относительно высокая детская смертность (хотя значительно ниже дореволюционной). Уровень жизни большинства семей оставался скромным.
Применимость к современным условиям
Советская модель была продуктом своего времени. Она работала в условиях командно-административной экономики, тотального государственного контроля над ресурсами, идеологической мобилизации.
Ключевой механизм — отсутствие альтернатив. Нельзя было не работать, нельзя было не регистрировать брак (если хотел жильё), нельзя было легко развестись. Выбор был ограничен внешними рамками.
Когда эти рамки ослабли (поздний СССР) и затем исчезли (1990-е), модель потеряла опору. Рождаемость резко снизилась. Количество разводов выросло. Возраст вступления в брак увеличился.
Это не было аномалией. Это была естественная реакция людей, получивших возможность принимать самостоятельные решения.
Выводы для демографической стратегии
Первый: Административные меры дают эффект только при наличии системы контроля и отсутствии альтернатив. В условиях рыночной экономики и открытого общества такой системы нет. Запреты и ограничения работают иначе — они не предотвращают нежелательное поведение, а переводят его в теневую зону.
Второй: Расхождение между декларируемыми ценностями и реальной практикой создаёт социальное напряжение. Требование соответствовать образцу при отсутствии условий для этого порождает фрустрацию, а не мотивацию.
Третий: Двойная и тройная нагрузка на женщин неустойчива в долгосрочной перспективе. Современная экономика требует высокой квалификации и вовлечённости в работу. Совмещать это с интенсивным материнством сложно. Решение не в отказе от одного в пользу другого, а в создании инфраструктуры поддержки и изменении культуры распределения обязанностей.
Четвёртый: Институциональная поддержка должна соответствовать масштабу задач. Декларировать важность семьи и материнства недостаточно. Нужны реально работающие, доступные, качественные детские учреждения, медицинские услуги, гибкие формы занятости.
Пятый: Устойчивая демография строится на добровольном выборе, а не на принуждении. Когда люди рожают детей, потому что хотят, а не потому что боятся наказания или не имеют альтернатив — это создаёт более качественное родительство и более благополучные семьи.
Следующий этап: Война и послевоенный период (1941-1960) — как демографическая катастрофа изменила структуру населения и семейные стратегии на десятилетия вперёд.
IV — Советская семейная модель (1917-1941): от радикального эксперимента к государственному контролю
#демография
Ранний советский период представляет собой уникальный случай в мировой демографической истории: попытку за два десятилетия полностью перестроить семейную структуру общества через административные и идеологические механизмы.
Эксперимент прошёл через две фазы: радикальную (1917-1926) и консервативную (1926-1941). Первая пыталась минимизировать роль семьи как института. Вторая, напротив, закрепила семью в качестве базовой ячейки советского общества, но на принципиально иных основаниях, чем патриархальная или буржуазная модели.
Результат этого эксперимента определил демографическую траекторию страны на десятилетия вперёд. Более того, созданная в 1930-е годы модель семейных отношений оказала влияние на общественное сознание, которое ощущается до настоящего времени.
Радикальная фаза: деконструкция традиционной семьи (1917-1926)
Первое десятилетие советской власти характеризовалось попыткой радикального пересмотра семейных отношений.
Идеологическая основа:
Александра Коллонтай: семья — это «мелкобуржуазная ячейка», которая мешает построению коммунизма. Женщина должна быть освобождена от «домашнего рабства». Дети должны воспитываться в коллективах, а не в семьях.
Николай Бухарин: «В коммунистическом обществе вместе с окончательным исчезновением частной собственности и угнетения женщины исчезнут и проституция, и семья».
Лев Троцкий: «Место семьи как замкнутого мелкого предприятия должна занять законченная система общественного ухода и обслуживания».
Законодательные меры:
Декрет ВЦИК «О расторжении брака» (1917) упростил процедуру развода до заявительного порядка через ЗАГС. Это была одна из самых либеральных процедур развода в мире на тот момент.
Упразднён институт незаконнорождённости — все дети получили равные права независимо от брачного статуса родителей.
Легализация абортов (1920) сделала СССР первой страной, официально разрешившей прерывание беременности.
Признавалась только гражданская регистрация брака. Церковное венчание утратило юридическое значение.
Но результаты этой резкой смены курса оказались не самым лучшими. К середине 1920-х годов обозначились системные проблемы: высочайший уровень разводов, рост числа беспризорных детей (оценки варьируются от 4 до 7 миллионов к 1922 году), распад традиционных семейных связей на фоне Гражданской войны, голода и экономической разрухи.
Стало очевидно, что демонтаж старой модели не привёл к автоматическому формированию новой. Коммунальные (или правильней «коммунные») формы быта не получили массового распространения. Система общественного воспитания детей не была создана в достаточном масштабе.
Консервативный поворот: формирование советской модели (1926-1941)
С середины 1920-х годов семейная политика меняет направление. Государство начинает не разрушать семью, а встраивать её в социалистическую систему как управляемый элемент. Семейный кодекс 1926 года сохранил относительную свободу развода, но ввёл алиментные обязательства. Признавались фактические браки. Это была попытка найти баланс между индивидуальной свободой и социальной ответственностью.
К началу 1930-х курс смещается в сторону усиления государственного контроля над семейной сферой. Постановление 1936 года запретило аборты (за исключением медицинских показаний). Официальное обоснование — улучшение материального положения граждан позволяет всем семьям иметь детей. Практическая цель — стимулирование рождаемости в условиях индустриализации и необходимости увеличения трудовых ресурсов.
Усложнение процедуры развода происходило поэтапно. С 1936 года развод стал платным (от 50 до 300 рублей при средней зарплате 150-200 рублей). Постановление 1944 года ещё больше усложнило процесс: публикация в газете, обязательное судебное разбирательство, попытки примирения.
Постановление 1944 года также прекратило признание фактических браков. Юридический статус получали только зарегистрированные союзы. Дети, рождённые вне брака, утрачивали право на установление отцовства.
Вернулась пропаганда материнства как государственного служения. Были учреждены ордена «Мать-героиня» (10 и более детей), «Материнская слава» (7-9 детей), медали Материнства (5-6 детей).
Семья получила статус «ячейки советского общества». Это не был возврат к патриархальной модели, т.к. все понимали, что экономическая база для неё отсутствовала. Это было создание новой конструкции, где семья строго выполняет государственные задачи: воспроизводство населения, воспитание советских граждан, поддержание общественного порядка.
В обмен на выполнение этих функций государство предоставляло ресурсы: доступ к жилью (через очереди и распределение), трудоустройство, детские учреждения, медицинское обслуживание.
Демографические результаты
С точки зрения количественных показателей политика дала результаты. С 1926 по 1939 год население РСФСР увеличилось с примерно 100 до 108 миллионов человек (несмотря на голод 1932-33 годов, коллективизацию и так далее).
Доля городского населения выросла с 18% (1926) до 33% (1939). Города развивались как индустриальные центры, поглощая миграцию из сельской местности.
Рождаемость оставалась на высоком уровне — около 38-40 рождений на 1000 населения к концу 1930-х годов.
Произошли и структурные изменения в положении семьи:
Массовое включение женщин в общественное производство. К концу 1930-х женщины составляли значительную долю рабочей силы в промышленности.
Развитие системы детских учреждений. Ясли, детские сады, школы становятся массовыми (хотя их количество не покрывало всех потребностей).
Средний размер семьи начал сокращаться. В 1929 году — 4,06 человека (городская семья — 3,6, сельская — 4,31).
Особенности советской модели
Созданная в 1930-е годы система обладала рядом характерных черт, о которых нужно обязательно сказать:
Двойная роль женщины:
Женщина одновременно работница (обязательно) и мать (желательно). Домашние обязанности при этом остались преимущественно женской сферой. Это создавало значительную нагрузку, но рассматривалось как временное явление до полного построения коммунизма.
Государственное распределение благ:
Доступ к жилью, качественным рабочим местам, карьерному росту зависел в том числе от семейного статуса. Это создавало экономические стимулы для регистрации брака и рождения детей.
Общественный контроль:
Партийные, профсоюзные, комсомольские организации имели право и обязанность вмешиваться в семейные вопросы: алкоголизм, конфликты, «аморальное поведение». Это создавало давление на соответствие определённому образцу и эталону семейности.
Парадность семейных отношений:
Внешнее благополучие семьи имело значение для социального статуса. Это порождало расхождение между публичным образом и реальным положением дел.
Ограничения модели
При несомненных количественных успехах модель содержала внутренние противоречия.
Например, контроль над фертильностью. Запрет абортов при отсутствии доступной контрацепции ограничивал возможности женщин планировать деторождение. Это приводило к подпольным абортам и связанным с ними рискам для здоровья.
Также можно было говорить об институциональной недостаточности. Количество детских учреждений не соответствовало потребностям. Очереди в ясли и садики росли, в отличии от заработной платы воспитателей. Это возвращало часть нагрузки по уходу за детьми на семью (часто на бабушек). А также контрастировало с «идеальностью» родительства и семейной жизнью.
Присутствовало экономическое давление на развод. Сложность и дороговизна развода удерживала людей в так называемых: дисфункциональных браках. Отсутствие развода не означало стабильность семьи, а означало сохранение формального статуса при фактическом распаде отношений.
И общая оценка по демографическому качеству: при высоких показателях рождаемости сохранялась относительно высокая детская смертность (хотя значительно ниже дореволюционной). Уровень жизни большинства семей оставался скромным.
Применимость к современным условиям
Советская модель была продуктом своего времени. Она работала в условиях командно-административной экономики, тотального государственного контроля над ресурсами, идеологической мобилизации.
Ключевой механизм — отсутствие альтернатив. Нельзя было не работать, нельзя было не регистрировать брак (если хотел жильё), нельзя было легко развестись. Выбор был ограничен внешними рамками.
Когда эти рамки ослабли (поздний СССР) и затем исчезли (1990-е), модель потеряла опору. Рождаемость резко снизилась. Количество разводов выросло. Возраст вступления в брак увеличился.
Это не было аномалией. Это была естественная реакция людей, получивших возможность принимать самостоятельные решения.
Выводы для демографической стратегии
Первый: Административные меры дают эффект только при наличии системы контроля и отсутствии альтернатив. В условиях рыночной экономики и открытого общества такой системы нет. Запреты и ограничения работают иначе — они не предотвращают нежелательное поведение, а переводят его в теневую зону.
Второй: Расхождение между декларируемыми ценностями и реальной практикой создаёт социальное напряжение. Требование соответствовать образцу при отсутствии условий для этого порождает фрустрацию, а не мотивацию.
Третий: Двойная и тройная нагрузка на женщин неустойчива в долгосрочной перспективе. Современная экономика требует высокой квалификации и вовлечённости в работу. Совмещать это с интенсивным материнством сложно. Решение не в отказе от одного в пользу другого, а в создании инфраструктуры поддержки и изменении культуры распределения обязанностей.
Четвёртый: Институциональная поддержка должна соответствовать масштабу задач. Декларировать важность семьи и материнства недостаточно. Нужны реально работающие, доступные, качественные детские учреждения, медицинские услуги, гибкие формы занятости.
Пятый: Устойчивая демография строится на добровольном выборе, а не на принуждении. Когда люди рожают детей, потому что хотят, а не потому что боятся наказания или не имеют альтернатив — это создаёт более качественное родительство и более благополучные семьи.
Следующий этап: Война и послевоенный период (1941-1960) — как демографическая катастрофа изменила структуру населения и семейные стратегии на десятилетия вперёд.
Загрузка...
Эльвира Сахипзадовна, добавьте нейтральный для всех вариант в голосование. Полёт Гагарина например. Отдайте дань уважения учителям и врачам, которые одинаково учат и лечат всех без исключения. Это объединит всех.
Я бы только этот запрос не главе ЦБ направил, а куда-то в район Старой Площади. Кураторам и архитекторам внутренней политики из АП.
Тут же момент, что Набиуллиной «спустили сверху» это голосование. Как бы хорошо, Эльвира Сахипзадовна, было дать людям выговориться! Что-то обсудить. Замерить настроения. Всё как любят на Старой Площади.
А давайте сделаем ЦБ — открытым. Не жесткой конторой, которая назначает ставки и вводит цифровые рубли, а собянинской Москвой, где за баллы активного гражданина можно выбрать название новой станции метро.
Я не шучу. Логика была примерно такая. Но лебедь, рак и щука случились. Потому что еще кто-то был не против дать возможность выиграть тем, кто прямым указом от Эльвиры Сахипадовны не выиграл бы.
Поэтому, давайте, вернем ЦБ в закрытый режим. Пусть сам отмеряет и назначает. Уравнивает. И ставку, и изображение на банкнотах. И кресты, и полумесяцы. Как скажет — так и будет. Центральный орган!
Мнение россиян — это важно, вы не подумайте, что я против. Просто любой отчет в АП вам скажет, что доминирующее мнение россиян по поводу высказывания своего мнения — поменьше спрашивайте. Или более грубо: поменьше напрягайте.
Россиянин не дурак. И видит разницу, что дают на выбор изображение на банкнотах, а не 20% или 22% в известном кейсе. Зачем напрягаться по мелочи, если самое главное всё равно без тебя решили. И будут решать впредь.
Этот красивый отчетик в АП, как россиянин хорошо провел время на Госуслугах, когда выбирал Эльбрус или Грозный-Сити, и теперь он отвлечен от повышения налогов — это ведь чисто для своих. На Ильинке за обедом обсудить и по сеткам раскидать мнения. Как хорошо отработали! Столько упоминаний. Россиянин — доволен.
Нет. И оно никогда и не работало. Просто красивые отчеты. Вот и не надо лишней возни. Время экономить.
Я бы только этот запрос не главе ЦБ направил, а куда-то в район Старой Площади. Кураторам и архитекторам внутренней политики из АП.
Тут же момент, что Набиуллиной «спустили сверху» это голосование. Как бы хорошо, Эльвира Сахипзадовна, было дать людям выговориться! Что-то обсудить. Замерить настроения. Всё как любят на Старой Площади.
А давайте сделаем ЦБ — открытым. Не жесткой конторой, которая назначает ставки и вводит цифровые рубли, а собянинской Москвой, где за баллы активного гражданина можно выбрать название новой станции метро.
Я не шучу. Логика была примерно такая. Но лебедь, рак и щука случились. Потому что еще кто-то был не против дать возможность выиграть тем, кто прямым указом от Эльвиры Сахипадовны не выиграл бы.
Поэтому, давайте, вернем ЦБ в закрытый режим. Пусть сам отмеряет и назначает. Уравнивает. И ставку, и изображение на банкнотах. И кресты, и полумесяцы. Как скажет — так и будет. Центральный орган!
Мнение россиян — это важно, вы не подумайте, что я против. Просто любой отчет в АП вам скажет, что доминирующее мнение россиян по поводу высказывания своего мнения — поменьше спрашивайте. Или более грубо: поменьше напрягайте.
Россиянин не дурак. И видит разницу, что дают на выбор изображение на банкнотах, а не 20% или 22% в известном кейсе. Зачем напрягаться по мелочи, если самое главное всё равно без тебя решили. И будут решать впредь.
Этот красивый отчетик в АП, как россиянин хорошо провел время на Госуслугах, когда выбирал Эльбрус или Грозный-Сити, и теперь он отвлечен от повышения налогов — это ведь чисто для своих. На Ильинке за обедом обсудить и по сеткам раскидать мнения. Как хорошо отработали! Столько упоминаний. Россиянин — доволен.
Нет. И оно никогда и не работало. Просто красивые отчеты. Вот и не надо лишней возни. Время экономить.
Загрузка...
Новая часть цикла: Демография как национальная стратегия
III — От крестьянской реформы до революции
(1) #демография
1861 год — отмена крепостного права. Формально — освобождение крестьян. Фактически — запуск процесса, который за полвека полностью разрушит традиционную семейную структуру.
Патриархальная модель, просуществовавшая столетия, рухнула не из-за моральной деградации или западного влияния. Её убили экономические факторы: индустриализация, урбанизация, появление рынка труда и трудовой мобильности.
К началу XX века широкая крестьянская семья находилась в глубоком кризисе. Малая семья (муж + жена + дети) начала отделяться и требовать суверенности. Женщины и младшие поколения бунтовали против патриархального контроля.
Этот период критически важен для понимания современных демографических процессов, потому что именно тогда сформировалось фундаментальное противоречие, с которым мы живём до сих пор: конфликт между запросом на индивидуальный выбор и культурной инерцией патриархальных установок.
Экономический базис: почему традиция перестала работать
Патриархальная семья была эффективна в условиях натурального хозяйства. Семья производила всё сама, жила на то, что произвела. Широкая структура обеспечивала взаимозаменяемость и устойчивость к рискам.
Пореформенная Россия — это начало индустриального переворота. Медленного, противоречивого, но необратимого.
Ключевые процессы:
Развитие промышленности и торговли. Появляются фабрики, заводы, железные дороги. Формируется рынок наёмного труда. Крестьянин может уйти в город и работать за зарплату.
Рост городов. Урбанизация ускоряется. С 1861 по 1914 год городское население увеличивается в 3-4 раза. Города становятся центрами притяжения для тех, кто хочет вырваться из деревенской зависимости.
Трудовая миграция. Сначала сезонная — мужчины уходят на заработки в город, возвращаются в деревню. Потом постоянная — малые семьи переезжают насовсем.
Частная собственность и товарно-денежные отношения. Земля перестаёт быть исключительно общинной. Появляется возможность купить, продать, накопить капитал. Возникает имущественное расслоение.
Всё это означает одно: массовая крестьянская малая семья получает экономическую альтернативу. Раньше выжить вне широкой общинной структуры было невозможно. Теперь — возможно. Муж и жена могут работать на фабрике, снимать жильё в городе, содержать себя и детей без помощи родителей и общины.
И как только эта возможность появилась — недостатки патриархальной модели стали перевешивать преимущества. О чем я говорил прежде.
Бабий бунт: женщины как драйверы перемен
Женщины первыми ощутили новые возможности. И первыми начали разрушать традиционную структуру. Почему именно женщины? Потому что в патриархальной семье они были наиболее угнетаемым классом.
Глеб Успенский (конец XIX века): «Женский труд в крестьянской семье и хозяйстве ужасен, поистине ужасен. Глубокого уважения достойна всякая крестьянская женщина, потому что эпитет «мученица», право, не преувеличение почти ко всякой крестьянской женщине».
Каторжный труд в поле и по хозяйству. Бесправие — зависимость от мужа, свёкра, свекрови. Сексуальная эксплуатация (+снохачество). Ранние браки по решению родителей. Непрерывные роды. Высокая смертность при родах.
Когда появилась возможность работать на фабрике и получать собственный заработок — женщины начали уходить из деревень. Сначала в качестве сезонных работниц. Потом — навсегда.
Работа на фабрике тоже была тяжёлой. Но она давала то, чего не было в деревне: экономическую независимость.
С собственным заработком женщина могла:
— Содержать себя без мужа
— Откладывать брак на более поздний возраст
— Выбирать партнёра по собственному желанию, а не по решению родителей
— Уйти от мужа, если он пьёт или бьёт
Это не означало лёгкую жизнь. Но это означало выбор. А выбор это и есть суверенность.
Поколенческий бунт: младшие против старших
Второй очаг сопротивления патриархату — младшие поколения. В традиционной семье младшие члены находились в полной зависимости от старших. Родители решали всё: кого взять в жёны, какую профессию осваивать, когда жениться, как вести хозяйство. Младший сын мог быть женатым, иметь детей — и всё равно оставаться бесправным подчинённым отца.
Пока экономика была аграрной, альтернативы не было. Земля — в руках общины и старших поколений. Без их поддержки не выжить. Но индустриализация изменила расклад. Младшее поколение могло уйти в город, заработать там, получить независимость. И начало уходить массово.
К началу XX века этот процесс стал массовым. Деревня теряла молодёжь. Города росли за счёт крестьянской миграции.
Славянофильская реакция: когда элиты не понимают реальности
Процесс распада патриархальной семьи не остался незамеченным. Элиты отреагировали предсказуемо: обвинили во всём Запад и призвали вернуться к традициям.
Иван Киреевский (славянофил, середина XIX века) называл женскую эмансипацию «нравственным гниением высшего класса европейского общества, абсолютно чуждым русской традиции и культуре».
То есть снохачество, каторжный женский труд, полный контроль — это «русская культура». А право женщины выбирать мужа и контролировать свою жизнь — «западное гниение».
Лев Толстой (конец XIX века):
«Смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них».
«Всё было бы хорошо, кабы только они (женщины) были на своем месте, т.е. смиренны».
«Мы увидим, что никакой надобности нет придумывать исход для отрожавшихся и не нашедших мужа женщин: на этих женщин без контор, кафедр и телеграфов всегда есть и было требование, превышающее предложение. Повивальные бабки, няньки, экономки, распутные женщины».
Женщина, которая хочет работать, учиться, делать карьеру — это угроза. Её место — повивальная бабка, нянька или проститутка.
Аналогично про Европу. Киреевский и Толстой предрекали, что Франция, Германия и США загниют и рухнут из-за эмансипации женщин и ослабления патриархата.
Что произошло на самом деле? Европа и США продолжили развиваться. Продолжительность жизни росла. Экономика росла. Образование росло. Права женщин расширялись.
А Россия, цеплявшаяся за патриархальную общинность, оставалась аграрной, бедной, с чудовищной смертностью и низким уровнем жизни. К 1917 году противоречия достигли критической массы. Случилась революция.
Демографические сдвиги: начало перехода
Пореформенный период — это начало демографического перехода в России. Смертность начала падать. Не резко, но заметно. Развитие медицины, улучшение гигиены, рост уровня жизни в городах. Из 100 родившихся доживать до взрослого возраста стало больше.
Рождаемость начала снижаться. Медленно, с запозданием относительно Европы, но тренд пошёл. Женщины, получившие доступ к городскому рынку труда, начали откладывать браки и рожать меньше детей.
Средний размер семьи стал сокращаться. Широкие семьи распадались. Малые семьи становились нормой в городах.
Возраст вступления в брак начал расти. В городах женщины стали выходить замуж позже, чем в деревнях. Не в 14-16 лет, а в 18-20 и позже.
Это классический демографический переход, который прошли все индустриализирующиеся страны. Россия вступила в него с опозданием, но логика была та же.
Критическая разница: в Европе этот процесс занял 100-150 лет. Постепенная эволюция. Общество успевало адаптироваться. В России — форсированный переход за 50-60 лет (с 1861 по 1917). Резкий слом одной модели без успешного закрепления новой. Это создало напряжение, которое стало одной из причин революции.
Контрацептивная культура как отложенная революция
На Западе контрацептивная культура начала формироваться с середины XIX века. Не сразу, через общественные дискуссии, споры, постепенную адаптацию. Преимущество эволюционного пути: общество успевает осознать, зачем нужна контрацепция, какие у неё преимущества, как её использовать ответственно.
В России — строгий запрет. Церковь, государство, община — все против. Контрацепция = грех, разврат, западное разложение.
Результат: высокая рождаемость сохранялась дольше, чем было экономически целесообразно. Женщины продолжали рожать 7-9 детей даже тогда, когда содержать их стало невозможно.
Отсутствие контрацептивной культуры — это одна из причин, почему переход от патриархальной модели к нуклеарной был таким болезненным. Вместо постепенного снижения рождаемости в ответ на экономические изменения — резкий обрыв уже в советский период.
Нуклеарная семья: первые ростки
К началу XX века в городах начала формироваться новая модель — нуклеарная семья. Муж + жена + дети. Обособленная от старших поколений. Живущая в отдельном жилье. С собственным бюджетом. С возможностью принимать решения самостоятельно.
Это принципиально другая конструкция. Не производственная единица, а эмоциональный и экономический союз двух людей.
Ключевые отличия от патриархальной модели:
Индивидуальный выбор партнёра. Не родители решают, а сами супруги. Брак основан на влюбленности, привязанности, личных предпочтениях.
Суверенность. Семья живёт по своим правилам. Старшие поколения могут влиять, но не контролировать.
Интимизация отношений. Секс перестаёт быть исключительно про зачатие. Появляется гедонистическая составляющая — удовольствие, близость, эмоциональная связь.
Новые роли. Муж — добытчик, работающий вне семьи за зарплату. Жена — хозяйка, но с возможностью тоже работать. Дети — объект вложений, а не рабочая сила.
Это иная модель. Она даёт больше свободы, больше возможностей для развития личности, лучшие условия для воспитания детей.
Но у неё есть и свои проблемы. Нуклеарная семья менее устойчива к экономическим шокам. Нет подушки безопасности в виде широкой родни. Если муж потерял работу — семья в кризисе. Если жена заболела — некому помочь с детьми.
Эти проблемы проявятся в полной мере позже, в советский период. Но уже в начале XX века стало ясно: переход к новой модели неизбежен, но он требует новых институтов поддержки.
Революция как результат незавершённого перехода
К 1917 году Россия находилась в состоянии незавершённого демографического и социального перехода. Старая модель умерла. Патриархальная широкая семья больше не работала. Молодёжь уходила в города. Женщины требовали прав. Община разваливалась.
Новая модель не укрепилась. Нуклеарная семья только формировалась. Институтов поддержки не было. Экономика не успела перестроиться. Культурные установки остались патриархальными.
Общество застряло между двумя моделями. Ни туда, ни сюда. Напряжение росло.
Революция разрешила это напряжение радикально: снесла обе модели и попыталась построить третью — советскую. Но об этом в следующий раз.
Выводы для демографической политики
Первое. Экономика определяет структуру семьи. Патриархальная модель умерла не из-за идеологии или морального разложения, а потому что индустриализация лишила её экономического базиса. Попытки вернуть патриархат без возврата к аграрной экономике бессмысленны.
Второе. Женщины — ключевые агенты демографических изменений. Они первыми реагируют на новые возможности и первыми требуют перемен. Любая демографическая политика, игнорирующая интересы женщин, обречена на провал.
Третье. Форсированные переходы опасны. Европа прошла демографический переход за 100-150 лет. Россия пыталась уложиться в 50. Результат — революция и насильственная перестройка. Современные попытки форсировать возврат к «традициям» могут привести к аналогичным последствиям.
Четвёртое. Контрацептивная культура — необходимое условие демографической стабильности. Запреты не работают. Работает образование, доступность средств, культурная адаптация. Отложенная контрацептивная революция в России — одна из причин нынешнего кризиса.
Пятое. Нуклеарная семья требует институциональной поддержки. Она менее устойчива, чем патриархальная, но более эффективна для современной экономики. Чтобы она работала, нужны ясли, садики, система здравоохранения, социальное жильё, гибкий рынок труда. Без этого нуклеарная модель превращается в ловушку бедности.
Следующая часть цикла: Ранний СССР — как большевики пытались уничтожить семью, почему отступили и что построили вместо неё.
III — От крестьянской реформы до революции
(1) #демография
1861 год — отмена крепостного права. Формально — освобождение крестьян. Фактически — запуск процесса, который за полвека полностью разрушит традиционную семейную структуру.
Патриархальная модель, просуществовавшая столетия, рухнула не из-за моральной деградации или западного влияния. Её убили экономические факторы: индустриализация, урбанизация, появление рынка труда и трудовой мобильности.
К началу XX века широкая крестьянская семья находилась в глубоком кризисе. Малая семья (муж + жена + дети) начала отделяться и требовать суверенности. Женщины и младшие поколения бунтовали против патриархального контроля.
Этот период критически важен для понимания современных демографических процессов, потому что именно тогда сформировалось фундаментальное противоречие, с которым мы живём до сих пор: конфликт между запросом на индивидуальный выбор и культурной инерцией патриархальных установок.
Экономический базис: почему традиция перестала работать
Патриархальная семья была эффективна в условиях натурального хозяйства. Семья производила всё сама, жила на то, что произвела. Широкая структура обеспечивала взаимозаменяемость и устойчивость к рискам.
Пореформенная Россия — это начало индустриального переворота. Медленного, противоречивого, но необратимого.
Ключевые процессы:
Развитие промышленности и торговли. Появляются фабрики, заводы, железные дороги. Формируется рынок наёмного труда. Крестьянин может уйти в город и работать за зарплату.
Рост городов. Урбанизация ускоряется. С 1861 по 1914 год городское население увеличивается в 3-4 раза. Города становятся центрами притяжения для тех, кто хочет вырваться из деревенской зависимости.
Трудовая миграция. Сначала сезонная — мужчины уходят на заработки в город, возвращаются в деревню. Потом постоянная — малые семьи переезжают насовсем.
Частная собственность и товарно-денежные отношения. Земля перестаёт быть исключительно общинной. Появляется возможность купить, продать, накопить капитал. Возникает имущественное расслоение.
Всё это означает одно: массовая крестьянская малая семья получает экономическую альтернативу. Раньше выжить вне широкой общинной структуры было невозможно. Теперь — возможно. Муж и жена могут работать на фабрике, снимать жильё в городе, содержать себя и детей без помощи родителей и общины.
И как только эта возможность появилась — недостатки патриархальной модели стали перевешивать преимущества. О чем я говорил прежде.
Бабий бунт: женщины как драйверы перемен
Женщины первыми ощутили новые возможности. И первыми начали разрушать традиционную структуру. Почему именно женщины? Потому что в патриархальной семье они были наиболее угнетаемым классом.
Глеб Успенский (конец XIX века): «Женский труд в крестьянской семье и хозяйстве ужасен, поистине ужасен. Глубокого уважения достойна всякая крестьянская женщина, потому что эпитет «мученица», право, не преувеличение почти ко всякой крестьянской женщине».
Каторжный труд в поле и по хозяйству. Бесправие — зависимость от мужа, свёкра, свекрови. Сексуальная эксплуатация (+снохачество). Ранние браки по решению родителей. Непрерывные роды. Высокая смертность при родах.
Когда появилась возможность работать на фабрике и получать собственный заработок — женщины начали уходить из деревень. Сначала в качестве сезонных работниц. Потом — навсегда.
Работа на фабрике тоже была тяжёлой. Но она давала то, чего не было в деревне: экономическую независимость.
С собственным заработком женщина могла:
— Содержать себя без мужа
— Откладывать брак на более поздний возраст
— Выбирать партнёра по собственному желанию, а не по решению родителей
— Уйти от мужа, если он пьёт или бьёт
Это не означало лёгкую жизнь. Но это означало выбор. А выбор это и есть суверенность.
Поколенческий бунт: младшие против старших
Второй очаг сопротивления патриархату — младшие поколения. В традиционной семье младшие члены находились в полной зависимости от старших. Родители решали всё: кого взять в жёны, какую профессию осваивать, когда жениться, как вести хозяйство. Младший сын мог быть женатым, иметь детей — и всё равно оставаться бесправным подчинённым отца.
Пока экономика была аграрной, альтернативы не было. Земля — в руках общины и старших поколений. Без их поддержки не выжить. Но индустриализация изменила расклад. Младшее поколение могло уйти в город, заработать там, получить независимость. И начало уходить массово.
К началу XX века этот процесс стал массовым. Деревня теряла молодёжь. Города росли за счёт крестьянской миграции.
Славянофильская реакция: когда элиты не понимают реальности
Процесс распада патриархальной семьи не остался незамеченным. Элиты отреагировали предсказуемо: обвинили во всём Запад и призвали вернуться к традициям.
Иван Киреевский (славянофил, середина XIX века) называл женскую эмансипацию «нравственным гниением высшего класса европейского общества, абсолютно чуждым русской традиции и культуре».
То есть снохачество, каторжный женский труд, полный контроль — это «русская культура». А право женщины выбирать мужа и контролировать свою жизнь — «западное гниение».
Лев Толстой (конец XIX века):
«Смотри на общество женщин как на необходимую неприятность жизни общественной и, сколько можно, удаляйся от них».
«Всё было бы хорошо, кабы только они (женщины) были на своем месте, т.е. смиренны».
«Мы увидим, что никакой надобности нет придумывать исход для отрожавшихся и не нашедших мужа женщин: на этих женщин без контор, кафедр и телеграфов всегда есть и было требование, превышающее предложение. Повивальные бабки, няньки, экономки, распутные женщины».
Женщина, которая хочет работать, учиться, делать карьеру — это угроза. Её место — повивальная бабка, нянька или проститутка.
Аналогично про Европу. Киреевский и Толстой предрекали, что Франция, Германия и США загниют и рухнут из-за эмансипации женщин и ослабления патриархата.
Что произошло на самом деле? Европа и США продолжили развиваться. Продолжительность жизни росла. Экономика росла. Образование росло. Права женщин расширялись.
А Россия, цеплявшаяся за патриархальную общинность, оставалась аграрной, бедной, с чудовищной смертностью и низким уровнем жизни. К 1917 году противоречия достигли критической массы. Случилась революция.
Демографические сдвиги: начало перехода
Пореформенный период — это начало демографического перехода в России. Смертность начала падать. Не резко, но заметно. Развитие медицины, улучшение гигиены, рост уровня жизни в городах. Из 100 родившихся доживать до взрослого возраста стало больше.
Рождаемость начала снижаться. Медленно, с запозданием относительно Европы, но тренд пошёл. Женщины, получившие доступ к городскому рынку труда, начали откладывать браки и рожать меньше детей.
Средний размер семьи стал сокращаться. Широкие семьи распадались. Малые семьи становились нормой в городах.
Возраст вступления в брак начал расти. В городах женщины стали выходить замуж позже, чем в деревнях. Не в 14-16 лет, а в 18-20 и позже.
Это классический демографический переход, который прошли все индустриализирующиеся страны. Россия вступила в него с опозданием, но логика была та же.
Критическая разница: в Европе этот процесс занял 100-150 лет. Постепенная эволюция. Общество успевало адаптироваться. В России — форсированный переход за 50-60 лет (с 1861 по 1917). Резкий слом одной модели без успешного закрепления новой. Это создало напряжение, которое стало одной из причин революции.
Контрацептивная культура как отложенная революция
На Западе контрацептивная культура начала формироваться с середины XIX века. Не сразу, через общественные дискуссии, споры, постепенную адаптацию. Преимущество эволюционного пути: общество успевает осознать, зачем нужна контрацепция, какие у неё преимущества, как её использовать ответственно.
В России — строгий запрет. Церковь, государство, община — все против. Контрацепция = грех, разврат, западное разложение.
Результат: высокая рождаемость сохранялась дольше, чем было экономически целесообразно. Женщины продолжали рожать 7-9 детей даже тогда, когда содержать их стало невозможно.
Отсутствие контрацептивной культуры — это одна из причин, почему переход от патриархальной модели к нуклеарной был таким болезненным. Вместо постепенного снижения рождаемости в ответ на экономические изменения — резкий обрыв уже в советский период.
Нуклеарная семья: первые ростки
К началу XX века в городах начала формироваться новая модель — нуклеарная семья. Муж + жена + дети. Обособленная от старших поколений. Живущая в отдельном жилье. С собственным бюджетом. С возможностью принимать решения самостоятельно.
Это принципиально другая конструкция. Не производственная единица, а эмоциональный и экономический союз двух людей.
Ключевые отличия от патриархальной модели:
Индивидуальный выбор партнёра. Не родители решают, а сами супруги. Брак основан на влюбленности, привязанности, личных предпочтениях.
Суверенность. Семья живёт по своим правилам. Старшие поколения могут влиять, но не контролировать.
Интимизация отношений. Секс перестаёт быть исключительно про зачатие. Появляется гедонистическая составляющая — удовольствие, близость, эмоциональная связь.
Новые роли. Муж — добытчик, работающий вне семьи за зарплату. Жена — хозяйка, но с возможностью тоже работать. Дети — объект вложений, а не рабочая сила.
Это иная модель. Она даёт больше свободы, больше возможностей для развития личности, лучшие условия для воспитания детей.
Но у неё есть и свои проблемы. Нуклеарная семья менее устойчива к экономическим шокам. Нет подушки безопасности в виде широкой родни. Если муж потерял работу — семья в кризисе. Если жена заболела — некому помочь с детьми.
Эти проблемы проявятся в полной мере позже, в советский период. Но уже в начале XX века стало ясно: переход к новой модели неизбежен, но он требует новых институтов поддержки.
Революция как результат незавершённого перехода
К 1917 году Россия находилась в состоянии незавершённого демографического и социального перехода. Старая модель умерла. Патриархальная широкая семья больше не работала. Молодёжь уходила в города. Женщины требовали прав. Община разваливалась.
Новая модель не укрепилась. Нуклеарная семья только формировалась. Институтов поддержки не было. Экономика не успела перестроиться. Культурные установки остались патриархальными.
Общество застряло между двумя моделями. Ни туда, ни сюда. Напряжение росло.
Революция разрешила это напряжение радикально: снесла обе модели и попыталась построить третью — советскую. Но об этом в следующий раз.
Выводы для демографической политики
Первое. Экономика определяет структуру семьи. Патриархальная модель умерла не из-за идеологии или морального разложения, а потому что индустриализация лишила её экономического базиса. Попытки вернуть патриархат без возврата к аграрной экономике бессмысленны.
Второе. Женщины — ключевые агенты демографических изменений. Они первыми реагируют на новые возможности и первыми требуют перемен. Любая демографическая политика, игнорирующая интересы женщин, обречена на провал.
Третье. Форсированные переходы опасны. Европа прошла демографический переход за 100-150 лет. Россия пыталась уложиться в 50. Результат — революция и насильственная перестройка. Современные попытки форсировать возврат к «традициям» могут привести к аналогичным последствиям.
Четвёртое. Контрацептивная культура — необходимое условие демографической стабильности. Запреты не работают. Работает образование, доступность средств, культурная адаптация. Отложенная контрацептивная революция в России — одна из причин нынешнего кризиса.
Пятое. Нуклеарная семья требует институциональной поддержки. Она менее устойчива, чем патриархальная, но более эффективна для современной экономики. Чтобы она работала, нужны ясли, садики, система здравоохранения, социальное жильё, гибкий рынок труда. Без этого нуклеарная модель превращается в ловушку бедности.
Следующая часть цикла: Ранний СССР — как большевики пытались уничтожить семью, почему отступили и что построили вместо неё.
Загрузка...
В Соцфонде России образуется дыра на 780 млрд рублей уже в 2025 году — прогноз Минфина. Больший дефицит был только один раз, в 2022 году. Собственных доходов фонда хватит лишь на 70% выплат пенсионерам. Пополнить ПФР должны были из федерального бюджета, но он оказался дефицитным. Ещё один дефицит ожидается в Фонде обязательного медицинского страхования. Власти обсуждают отмену льгот по страховым взносам для малого бизнеса и возможный сбор на ОМС с безработных, чтобы восполнить нехватку средств.
Слово 2025 года будет «дефицит».
На самом деле, серьезная проблема. Потому что «дефицит на развитие» — это одно. А вот «социальный дефицит», когда не хватает на базовую социальную инфраструктуру (пенсии, медицина, образование) — это другое. Это неприятно. И это не кризис одного фонда, а системный дисбаланс, накопленный за десятилетия.
Система, которая на бумаге выглядит как самодостаточная (через вливание из ФНБ), по факту существует по принципу пирамиды текущих платежей: работающие платят пенсионерам. Но число работающих сокращается, а расходы растут. Демография против экономики. Уравнение со всё меньшим количеством решений. Прошлые решения — заливать профицитом от нефтегазовых доходов — не работают (и не будут).
Нужно сокращать расходы и увеличивать доходы. Тут всё просто. Поэтому обсуждаемые меры понятны: отмена льгот по страховым взносам для малого бизнеса, введение сбора на ОМС с безработных. Повышение НДС и так далее. Это всё «устранить дыру».
Но это временные решения. Они не работают с причиной, а переносят нагрузку с одной группы на другую. Через цикл уже другая группа станет проблемной. Перенесем еще куда-то. Потом еще. И потом группы закончатся, а дефицит останется. Только вырастит судя по демографии ведь пенсионеров будет всё больше, а работающих…
Но стоп, паника. Возможные решения есть, но они требуют серьёзной политической воли.
Нам нужна ревизия всех льгот. Я буду настаивать, что льготы «для всех» — это необслуживаемая роскошь. Красивый жест тучных лет, но не дефицитного бюджета. Льготы нужно резать и делать адресными.
Дальше минимальный страховой взнос для самозанятых, коих уже больше 8 миллионов, и они практически не участвуют в формировании пенсионной системы. Это уже с 2026 надо начать.
Легализация «серых» доходов — это главное. Понятно, что для этого нам нужен «цифровой рубль» и без него средства «кнута и пряника» должны быть. Я бы начал с платформенного сбора для маркетплейсов и такси/доставка/фриланс с каждого чека, как кнут, а пряником соцвычет/кэшбек по годовому платежу+прозрачная система пенсионных балов.
По пенсионному возрасту- это отдельный большой разговор. Тут вилка. Или повышать, потому что ничего не помогло. Уже с 2030. Или обойтись пересмотром текущих выплат. Но уже сейчас нужно замораживать индексацию для «верхних 10%». Т.е. когорта с самой высокой пенсией может пережить два-три года без индексации. Это реальная экономия и разгрузка. Опыт заморозки можно будет переносить на отдельные когорты в будущем.
Без структурных изменений не обойтись. Латание дыр в ПФР — это теперь ежегодная практика. При этом основную нагрузку несут те, кто платит налоги и взносы в полном объёме. Это момент дезориентации социальной справедливости. С ним нужно сразу работать в открытую. Объяснять и ничего не скрывать. И естественно отказаться от концепций «к 2030 — взлетим». Сейчас три года дефицитный, а потом — золотые горы.
Нет. Нацпроект — сдержанное развитие. Вот, реальность. Нацпроект — стабилизации демографии. Роста уже не будет. Нацпроект — льготы только по острой необходимости. Общества всеобщего благосостояние — не будет.
Зато честно. Зато справедливо.
Слово 2025 года будет «дефицит».
На самом деле, серьезная проблема. Потому что «дефицит на развитие» — это одно. А вот «социальный дефицит», когда не хватает на базовую социальную инфраструктуру (пенсии, медицина, образование) — это другое. Это неприятно. И это не кризис одного фонда, а системный дисбаланс, накопленный за десятилетия.
Система, которая на бумаге выглядит как самодостаточная (через вливание из ФНБ), по факту существует по принципу пирамиды текущих платежей: работающие платят пенсионерам. Но число работающих сокращается, а расходы растут. Демография против экономики. Уравнение со всё меньшим количеством решений. Прошлые решения — заливать профицитом от нефтегазовых доходов — не работают (и не будут).
Нужно сокращать расходы и увеличивать доходы. Тут всё просто. Поэтому обсуждаемые меры понятны: отмена льгот по страховым взносам для малого бизнеса, введение сбора на ОМС с безработных. Повышение НДС и так далее. Это всё «устранить дыру».
Но это временные решения. Они не работают с причиной, а переносят нагрузку с одной группы на другую. Через цикл уже другая группа станет проблемной. Перенесем еще куда-то. Потом еще. И потом группы закончатся, а дефицит останется. Только вырастит судя по демографии ведь пенсионеров будет всё больше, а работающих…
Но стоп, паника. Возможные решения есть, но они требуют серьёзной политической воли.
Нам нужна ревизия всех льгот. Я буду настаивать, что льготы «для всех» — это необслуживаемая роскошь. Красивый жест тучных лет, но не дефицитного бюджета. Льготы нужно резать и делать адресными.
Дальше минимальный страховой взнос для самозанятых, коих уже больше 8 миллионов, и они практически не участвуют в формировании пенсионной системы. Это уже с 2026 надо начать.
Легализация «серых» доходов — это главное. Понятно, что для этого нам нужен «цифровой рубль» и без него средства «кнута и пряника» должны быть. Я бы начал с платформенного сбора для маркетплейсов и такси/доставка/фриланс с каждого чека, как кнут, а пряником соцвычет/кэшбек по годовому платежу+прозрачная система пенсионных балов.
По пенсионному возрасту- это отдельный большой разговор. Тут вилка. Или повышать, потому что ничего не помогло. Уже с 2030. Или обойтись пересмотром текущих выплат. Но уже сейчас нужно замораживать индексацию для «верхних 10%». Т.е. когорта с самой высокой пенсией может пережить два-три года без индексации. Это реальная экономия и разгрузка. Опыт заморозки можно будет переносить на отдельные когорты в будущем.
Без структурных изменений не обойтись. Латание дыр в ПФР — это теперь ежегодная практика. При этом основную нагрузку несут те, кто платит налоги и взносы в полном объёме. Это момент дезориентации социальной справедливости. С ним нужно сразу работать в открытую. Объяснять и ничего не скрывать. И естественно отказаться от концепций «к 2030 — взлетим». Сейчас три года дефицитный, а потом — золотые горы.
Нет. Нацпроект — сдержанное развитие. Вот, реальность. Нацпроект — стабилизации демографии. Роста уже не будет. Нацпроект — льготы только по острой необходимости. Общества всеобщего благосостояние — не будет.
Зато честно. Зато справедливо.
Загрузка...