Про долговые проблемы Франции.
Франция действительно давно уже живёт в долг. Это не что-то из мемов про загнивающую Европу, а голая статистика: государственный долг перевалил за 110% ВВП, дефицит бюджета остаётся выше 5% ВВП, а расходы на социальные трансферты удерживаются на рекордном уровне в 30% ВВП (один из самых высоких уровней в мире). В этой математике весь парадокс: французские пенсионеры сейчас богаче работающего населения. В среднем их доходы на 1% выше зарплат трудоспособных граждан. Для сравнения: в Германии, Канаде и большинстве развитых стран пенсии ниже доходов на 5-30%.
Это перевёрнутая социальная пирамида: молодые кормят не старших, а платят за государственный долг. Пока ставки были нулевые, эта конструкция казалась устойчивой. Но мир дешёвых денег закончился, и Париж столкнулся с жестокой реальностью: доходность 10-летних OAT (облигаций французского казначейства) уверенно движется к отметке 3,5–4% (высокий уровень), спрэд с немецкими бондами растёт к символической границе в 100 базисных пунктов. Для инвесторов это сигнал — Франция превращается из ядра еврозоны в её слабое звено. Т.е. во Францию никто не верит. И прежде всего во Францию не верит сама Франция, повышая заимствования, а не увеличивая доходы.
Варианты для выхода из кризиса есть. Их всего три.
Повысить налоги. Но налоговая нагрузка и так выше 45% ВВП, добавлять ещё значит окончательно задушить частный сектор.
Можно урезать пенсии и соцвыплаты. Но это социальный взрыв, массовые протесты и политическая нестабильность. Опыт реформы 2023 года показал что даже символическое повышение пенсионного возраста до 64 вызвало месяцы забастовок.
И конечно есть вариант — накапливать долг и ждать чуда (конфискации активов РФ и ресурсов РФ). То, что и делают сейчас. За что буквально сейчас и воюют. Но тут время поджимает, потому что через пару лет обслуживание долга будет стоить столько же, сколько образование или оборона.
Франция рискует стать первой доминошкой падения западной модели социального государства. Если здесь пенсионеры уже живут лучше работающих, а финансирование держится исключительно на заимствованиях, то вопрос не «если», а «когда» произойдёт слом всей конструкции. И в тот момент, когда Париж будет вынужден резать расходы, Брюссель получит удар по всей системе: Италия и Испания окажутся следующими, Германия — под давлением собственных демографических проблем, также долго не протянет, а Британия со сломанной системой NHS и кризисом социальных фондов может «рвануть» даже раньше Франции.
Социальное государство в Европе возникло после войны как ответ на бедность и демографический рост. Сегодня оно превращается в обузу на фоне стареющего населения, низкой производительности и дорогих денег. Франция одной из первых сталкивается с невозможностью платить по счетам. За ней падение пойдёт цепочкой: пенсионная система, секвестр здравоохранения, урезание пособий, льгот. На этом фоне рост (еще больший и радикализированный) крайних (и левых, и правых) партий.
Западная социальная политика держалась на двух китах: молодые работали, а старые активно потребляли. А дешевое кредитование «страховало» небольшие диспбалансы. Когда же баланс резко сместился, то началось разрушение всего здания. Франция просто оказалась первой, где действующая власть поставила на всё на сектор «чудо». За ней в пропасть летит Британия, но там кризис с еще более глубокими противоречиями.
+62
Подгорнов 
- Последний визит: 16 часов назад
- Регистрация: 2 года назад
Анкета
Лондон
40 лет
Мужской
высшее
ВлГУ
политика
Женат
О себе
политик, писатель, историк.
Про вчерашний Лондон.
Лондонский митинг «Соединим королевство» оказался одновременно рекордным по фактуре и… пустым по содержанию. 110 тысяч человек по официальным источникам и более двух миллионов по неофициальным. Прекрасная картинка с британскими флагами. С английскими флагами на берберийских львах Трафальгарской площади. Речи и кричалки про «спасении Британии». Илон Маск на экране призывает к смене правительства. Земмур с привычным «великим замещением». Всё выглядело как исторический марш. Но в реальности и по итогу — это была тщательно срежиссированная постановка.
Полиция стянула силы заранее, согласовала маршрут, разделяла колонны, изолировала толпу. Точечно вытаскивала зачинщиков. 26 полицейских получили травмы, но в целом центр Лондона пережил не революцию, а спектакль с управляемым хаосом. Власти сделали ставку на понятную логику: дать толпе пройти по центру, проораться, показать себя, а потом отчитаться об арестах, пригрозить «радикалам» и вернуться к повседневной рутине.
Это не признание правоты протестующих. Это техника «выпустить пар». Стармер и его кабинет прекрасно понимают: без радикализации уличное движение не имеет веса. «Красивая картинка» с флагами ничего не меняет. Нужны стычки и погромы. Но стоит протесту перейти эту грань и это уже «плохая картинка» с горящими машинами и насилием. А она работает не на протестующих, а на саму власть. Легализует жесткий ответ. Легализует обвинение властей в «расисткой позиции» и «ультроправом бандитизме» и так далее.
Отдельно про Томми Робинсона, которого ещё недавно называли изгоем и топили в арестах. Вчера он получил шанс сыграть роль лидера. Толпа скандировала его имя. Его поддержал Маск. Но и всё. Никто из серьезных политиков не решился ассоциировать себя с этим митингом и Робинсоном. Вернуться в большую политику Томми вряд ли дадут: именно потому, что он удобен в нынешнем формате, как громкая фигура для спектакля, а не как реальная сила. Его «оружие» — это радикальный выпад и открытый протест, а не лозунги и болтовня. Без погромов — он безопасен.
Это главный итог вчерашнего дня. Правительство продемонстрировало новый стиль работы: не запрещать, не разгонять, а контролировать. Старое доброе: Let them march/Пропусти их маршировать. И тем самым обесценивать протест ещё до того, как он начнёт что-то менять. Миллионные толпы вчера ничего не изменили. Власть осталась на месте и даже не обратила особое внимание на произошедшее.
Лондонский митинг «Соединим королевство» оказался одновременно рекордным по фактуре и… пустым по содержанию. 110 тысяч человек по официальным источникам и более двух миллионов по неофициальным. Прекрасная картинка с британскими флагами. С английскими флагами на берберийских львах Трафальгарской площади. Речи и кричалки про «спасении Британии». Илон Маск на экране призывает к смене правительства. Земмур с привычным «великим замещением». Всё выглядело как исторический марш. Но в реальности и по итогу — это была тщательно срежиссированная постановка.
Полиция стянула силы заранее, согласовала маршрут, разделяла колонны, изолировала толпу. Точечно вытаскивала зачинщиков. 26 полицейских получили травмы, но в целом центр Лондона пережил не революцию, а спектакль с управляемым хаосом. Власти сделали ставку на понятную логику: дать толпе пройти по центру, проораться, показать себя, а потом отчитаться об арестах, пригрозить «радикалам» и вернуться к повседневной рутине.
Это не признание правоты протестующих. Это техника «выпустить пар». Стармер и его кабинет прекрасно понимают: без радикализации уличное движение не имеет веса. «Красивая картинка» с флагами ничего не меняет. Нужны стычки и погромы. Но стоит протесту перейти эту грань и это уже «плохая картинка» с горящими машинами и насилием. А она работает не на протестующих, а на саму власть. Легализует жесткий ответ. Легализует обвинение властей в «расисткой позиции» и «ультроправом бандитизме» и так далее.
Отдельно про Томми Робинсона, которого ещё недавно называли изгоем и топили в арестах. Вчера он получил шанс сыграть роль лидера. Толпа скандировала его имя. Его поддержал Маск. Но и всё. Никто из серьезных политиков не решился ассоциировать себя с этим митингом и Робинсоном. Вернуться в большую политику Томми вряд ли дадут: именно потому, что он удобен в нынешнем формате, как громкая фигура для спектакля, а не как реальная сила. Его «оружие» — это радикальный выпад и открытый протест, а не лозунги и болтовня. Без погромов — он безопасен.
Это главный итог вчерашнего дня. Правительство продемонстрировало новый стиль работы: не запрещать, не разгонять, а контролировать. Старое доброе: Let them march/Пропусти их маршировать. И тем самым обесценивать протест ещё до того, как он начнёт что-то менять. Миллионные толпы вчера ничего не изменили. Власть осталась на месте и даже не обратила особое внимание на произошедшее.
Загрузка...
Господа, все эти санкции и пошлины в отношении стран торгующих с РФ, ограничения по визам и прочая санкционная бюрократия ЕС — происходят ради санкционной бюрократии ЕС.
Где-то с 10-12 пакета ЕС перестала быть значимым игроком. Где-то с подрыва Северных потоков. Они могут навредить только Венгрии и Словакии, но не России.
ЕС продолжает попытки актуализировать себя за столом переговоров. В ответ на этот запрос Вашингтон заявил: «сделайте что-то значимое». Проявите себя в давлении на РФ, если вы просите что-то от нас. Мы (Вашингтон) не хотим. Мы видим выгоду в переговорах и договорах с РФ. Но если вы вдруг принесете в Белый дом торговый договор с Индией, то нам окей.
Примерно такой же расклад. Вашингтон требует от ЕС, чтобы те давили на Индию, чтобы та уступила Вашингтону. Вот и вся партия. Или сыграйте в пользу США или не просите ничего.
А Европа не может себе позволить жесткую энергетическую политику. Потому что и без жесткости уже еле-ели. Поэтому, ищет «хоть что-то». Хоть какие-то параметры будущих санкций и планы по началу давления, чтобы убедить Вашингтон, что они стараются ради папочки Трампа. Чтобы Трамп не отворачивался от Украины. Чтобы Трамп не отворачивался от Европы. Чтобы были хоть какие-то деньги и надежда.
У этих двух тоже конфликт и противостояние (а оно всё же есть и конфронтация никуда не делась) на износ. Трамп не хочет тратить на ЕС слишком много сил, видя, что «само загнивает». ЕС считает в ответ, что удержится еще цикл, а там после Трампа может случиться и что-то новое. У каждой стороны плохой прогноз по рейтингам и динамика вниз. Но у ЕС — это привычная ситуация и цементирующее (как им кажется) бюрократическое ядро. А у Трампа выборы в Конгресс и всё может изменится.
Для Кремля расклад простой. Наблюдать и не делать резких движений. Быть готовым на сближение на своих условиях. Быть готовым к эскалации с теми незначительными издержками, которые еще могут быть от ЕС и Вашингтона. Еще год-два такой спокойной уверенной работы, с акцентом на внутреннее переустройство, и будет приличный выход из всего этого конфликта.
Где-то с 10-12 пакета ЕС перестала быть значимым игроком. Где-то с подрыва Северных потоков. Они могут навредить только Венгрии и Словакии, но не России.
ЕС продолжает попытки актуализировать себя за столом переговоров. В ответ на этот запрос Вашингтон заявил: «сделайте что-то значимое». Проявите себя в давлении на РФ, если вы просите что-то от нас. Мы (Вашингтон) не хотим. Мы видим выгоду в переговорах и договорах с РФ. Но если вы вдруг принесете в Белый дом торговый договор с Индией, то нам окей.
Примерно такой же расклад. Вашингтон требует от ЕС, чтобы те давили на Индию, чтобы та уступила Вашингтону. Вот и вся партия. Или сыграйте в пользу США или не просите ничего.
А Европа не может себе позволить жесткую энергетическую политику. Потому что и без жесткости уже еле-ели. Поэтому, ищет «хоть что-то». Хоть какие-то параметры будущих санкций и планы по началу давления, чтобы убедить Вашингтон, что они стараются ради папочки Трампа. Чтобы Трамп не отворачивался от Украины. Чтобы Трамп не отворачивался от Европы. Чтобы были хоть какие-то деньги и надежда.
У этих двух тоже конфликт и противостояние (а оно всё же есть и конфронтация никуда не делась) на износ. Трамп не хочет тратить на ЕС слишком много сил, видя, что «само загнивает». ЕС считает в ответ, что удержится еще цикл, а там после Трампа может случиться и что-то новое. У каждой стороны плохой прогноз по рейтингам и динамика вниз. Но у ЕС — это привычная ситуация и цементирующее (как им кажется) бюрократическое ядро. А у Трампа выборы в Конгресс и всё может изменится.
Для Кремля расклад простой. Наблюдать и не делать резких движений. Быть готовым на сближение на своих условиях. Быть готовым к эскалации с теми незначительными издержками, которые еще могут быть от ЕС и Вашингтона. Еще год-два такой спокойной уверенной работы, с акцентом на внутреннее переустройство, и будет приличный выход из всего этого конфликта.
Загрузка...
Wildberries & Russ внедрит возможность бронировать и оплачивать туры как по России, так и за границу через сайт и мобильное приложение маркетплейса – ТАСС.
Пока все обсуждают, что MAX от VK — это будущий суперапп в стиле WeChat, настоящая супер-экосистема незаметно выросла у Wildberries.
Что уже есть? Маркетплейс, как ядро — это одежда, техника, продукты, книги, всё подряд. Финансы — это WB Bank, карты, кредиты, рассрочки, платежи. Страхование — полисы ОСАГО, ДМС, страхование путешествий. Недвижимость — аренда и покупка квартир через платформу. Авто — покупка подержанных машин и связанных услуг. Медицина и услуги — через страховые и партнёрские сервисы. Туризм — теперь вот бронирование и оплата туров.
То есть перед нами платформа, которая шаг за шагом захватывает все массовые сферы спроса. Причём без лишнего пиара. Если VK идёт от коммуникаций к сервисам, то Wildberries строит всё от торговли и транзакций. А торговля — это куда надёжнее: деньги крутятся сразу.
Что дальше? Оплата ЖКХ и госуслуг. Логичный заход: человек заходит оплатить электричество и остаётся купить чайник или тур по Волге. Видео и рост сетевого контента. Китайский опыт, я о нем говорил, что прямые эфиры и короткие видеообзоры стали главным двигателем онлайн-продаж. У WB уже есть отзывы и рейтинги, есть «сторис». Нужен полноценный «телеканал». Только в формате современной сетевой видеоплатформы.
Осторожно предположу, что в итоге Wildberries&Russ дотянутся и до видеоконтента. Своя кино-сериальная, музыкальная платформа.
Осторожно предположу, что на базе WB будут выпускаться смартфоны с интеграцией платежей, маркетплейса, видео, аудио и всего всего.
Логично пойти дальше и предположить, что WB зайдет и в сегмент чистых соцсетей. Т.е. конкуренция с Max, Яндекс и Телеграм. Но вот тут сложней. Китайский опыт показывает, что «традиционные» соцсети не приносят продажи, а ядро маркетплейса WB естественно сохранит. Скорее WB — это про «новые» соцсети. Вертикальные видео и стриминг. Купят Likee, например.
В итоге Wildberries уже как минимум «русский Taobao + Alipay», если уж сравниваем с Азией. То есть платформа, через которую закрывается добрая половина бытовых операций: от покупки куртки до страховки, от оплаты коммуналки до бронирования туров.
Тихая стратегия оказалась эффективнее громких обещаний. Привет, Макс! Настоящее супер-приложение в России рождается не из мессенджера, а из корзины с товарами.
Пока все обсуждают, что MAX от VK — это будущий суперапп в стиле WeChat, настоящая супер-экосистема незаметно выросла у Wildberries.
Что уже есть? Маркетплейс, как ядро — это одежда, техника, продукты, книги, всё подряд. Финансы — это WB Bank, карты, кредиты, рассрочки, платежи. Страхование — полисы ОСАГО, ДМС, страхование путешествий. Недвижимость — аренда и покупка квартир через платформу. Авто — покупка подержанных машин и связанных услуг. Медицина и услуги — через страховые и партнёрские сервисы. Туризм — теперь вот бронирование и оплата туров.
То есть перед нами платформа, которая шаг за шагом захватывает все массовые сферы спроса. Причём без лишнего пиара. Если VK идёт от коммуникаций к сервисам, то Wildberries строит всё от торговли и транзакций. А торговля — это куда надёжнее: деньги крутятся сразу.
Что дальше? Оплата ЖКХ и госуслуг. Логичный заход: человек заходит оплатить электричество и остаётся купить чайник или тур по Волге. Видео и рост сетевого контента. Китайский опыт, я о нем говорил, что прямые эфиры и короткие видеообзоры стали главным двигателем онлайн-продаж. У WB уже есть отзывы и рейтинги, есть «сторис». Нужен полноценный «телеканал». Только в формате современной сетевой видеоплатформы.
Осторожно предположу, что в итоге Wildberries&Russ дотянутся и до видеоконтента. Своя кино-сериальная, музыкальная платформа.
Осторожно предположу, что на базе WB будут выпускаться смартфоны с интеграцией платежей, маркетплейса, видео, аудио и всего всего.
Логично пойти дальше и предположить, что WB зайдет и в сегмент чистых соцсетей. Т.е. конкуренция с Max, Яндекс и Телеграм. Но вот тут сложней. Китайский опыт показывает, что «традиционные» соцсети не приносят продажи, а ядро маркетплейса WB естественно сохранит. Скорее WB — это про «новые» соцсети. Вертикальные видео и стриминг. Купят Likee, например.
В итоге Wildberries уже как минимум «русский Taobao + Alipay», если уж сравниваем с Азией. То есть платформа, через которую закрывается добрая половина бытовых операций: от покупки куртки до страховки, от оплаты коммуналки до бронирования туров.
Тихая стратегия оказалась эффективнее громких обещаний. Привет, Макс! Настоящее супер-приложение в России рождается не из мессенджера, а из корзины с товарами.
Загрузка...
В России хотят запретить продавать шоколадки у касс из-за эпидемии ожирения в стране. За лишними калориями тянутся как взрослые, так и дети, сообщают эксперты. Также общественники активно требуют запретить открытие точек фастфуда, которые отравляют «мусорной едой» граждан.
Где-то раз в месяц у меня выходит текст про «ожирение в РФ».
Ну и давайте еще напишем (а потом еще и еще).
Все эти запреты газировок и сладкого, ограничения по фастфуду — это «косметика». Неплохо, когда в комплексе мер, но плохо, когда выпячивают как «борьбу с ожирением» и на этом всё. Умыли руки — убрав сладкое с прилавков.
Так не пойдет. Запреты — нужны, но они не дают эффект без системной работы по переменам в образе жизни. Эпидемия ожирения — это не столько про то, что «едят запрещенное», сколько про то, что «не делают нужное». Т.е. не про отказ от чего, а про отсутствие чего-то. Людям не хватает физической активности и здоровой пищи. Запрещая шоколадку и сахарсодержащую газировку автоматически не появляется руккола и две тренировки в неделю.
Национальная политика в этом вопросе не в том, чтобы запрещать, а в том, чтобы создавать.
Например, доступную инфраструктуру для спорта. Есть она? Дворовые спортплощадки, бесплатные секции для детей. Вот это системная борьба с детским ожирением.
Я давно предлагал сделать налоговые льготы бизнесу, который открывает фитнес-клубы «у дома» с абонементом дешевле интернет-подписки. У нас есть губернаторы, которые борются с засильем Красного и Белого в формате «у дома». Вот им идея для алкогользамещения.
Второе, что нужно создавать — это доступ к здоровой еде. Субсидировать овощи и фрукты, чтобы яблоки и апельсины были дешевле пачки чипсов и шоколадки. «Здоровые полки» — о чем я постоянно говорю. Подход не в том, чтобы «спрятать шоколадку подальше», а в том, чтобы выставить «здоровую полку поближе». Это большая разница. На видном месте и в приоритете — здоровая еда. Это меняет образ жизни и пищевые привычки.
В этом ключе должно идти всё «морализаторство». Не «Сладкое — это плохо», а «Здоровья еда — это вкусное и полезное. Недорого. Как приготовить и что купить?»
Отдельно можно обсуждать, как пищевые привычки закладываются в детстве через школьное питание. Но это совсем большая тема с множеством «но и если».
Последнее, что я бы добавил — нужна «цифра». Это важнейшее. Нужны сканнеры и куаркоды. Нужны приложения по подсчетам калорий. Нужны «челленджи» и баллы за здоровое питание. Без этого в 21 веке никуда. Тоже отдельная большая тема. Я её часто поднимаю.
Где-то раз в месяц у меня выходит текст про «ожирение в РФ».
Ну и давайте еще напишем (а потом еще и еще).
Все эти запреты газировок и сладкого, ограничения по фастфуду — это «косметика». Неплохо, когда в комплексе мер, но плохо, когда выпячивают как «борьбу с ожирением» и на этом всё. Умыли руки — убрав сладкое с прилавков.
Так не пойдет. Запреты — нужны, но они не дают эффект без системной работы по переменам в образе жизни. Эпидемия ожирения — это не столько про то, что «едят запрещенное», сколько про то, что «не делают нужное». Т.е. не про отказ от чего, а про отсутствие чего-то. Людям не хватает физической активности и здоровой пищи. Запрещая шоколадку и сахарсодержащую газировку автоматически не появляется руккола и две тренировки в неделю.
Национальная политика в этом вопросе не в том, чтобы запрещать, а в том, чтобы создавать.
Например, доступную инфраструктуру для спорта. Есть она? Дворовые спортплощадки, бесплатные секции для детей. Вот это системная борьба с детским ожирением.
Я давно предлагал сделать налоговые льготы бизнесу, который открывает фитнес-клубы «у дома» с абонементом дешевле интернет-подписки. У нас есть губернаторы, которые борются с засильем Красного и Белого в формате «у дома». Вот им идея для алкогользамещения.
Второе, что нужно создавать — это доступ к здоровой еде. Субсидировать овощи и фрукты, чтобы яблоки и апельсины были дешевле пачки чипсов и шоколадки. «Здоровые полки» — о чем я постоянно говорю. Подход не в том, чтобы «спрятать шоколадку подальше», а в том, чтобы выставить «здоровую полку поближе». Это большая разница. На видном месте и в приоритете — здоровая еда. Это меняет образ жизни и пищевые привычки.
В этом ключе должно идти всё «морализаторство». Не «Сладкое — это плохо», а «Здоровья еда — это вкусное и полезное. Недорого. Как приготовить и что купить?»
Отдельно можно обсуждать, как пищевые привычки закладываются в детстве через школьное питание. Но это совсем большая тема с множеством «но и если».
Последнее, что я бы добавил — нужна «цифра». Это важнейшее. Нужны сканнеры и куаркоды. Нужны приложения по подсчетам калорий. Нужны «челленджи» и баллы за здоровое питание. Без этого в 21 веке никуда. Тоже отдельная большая тема. Я её часто поднимаю.
Загрузка...
Кто давно со мной и читает много лет, то знает, что я постоянно обращаю ваше внимание на то, что для Америке самое главное — это Америка. Внутриамериканские дела. Для Трампа борьба с Китаем, с ЕС, звонки и встречи с Путным всегда происходят через призму борьбы с демократами, с оглядкой на внутрипартийную динамику.
И говоря на языке последних лет: сейчас очередной раунд эскалации этих внутриполитических процессов. Самых главных для Америки. Трамп будет бить по оппонентам. Оппоненты в ответ защищаться и бить своих, чужих и всех подряд. Трамп также будет бить по своим. Сплачивать ряды и призывать новых сторонников. Или старых. Думается, что Илона Масковича могут и вернуть в Белый дом или хотя бы на лужайку. Его медийный радикализм сейчас придется ко двору.
В общем, Америка продолжит жить своей американской жизнью. Мы немного увлеклись мыслью, что она развернулась и к нам, и к другим. К мирным процессам во всем мире. Что ей события на Украине и саммиты ШОС важны и первостепенны. Нет. Это к нам через сито долетало только это. Но Америке важен штат Юта и молодая семья харизматичного республиканца. Убийства в американских автобусах, а не взрывы в далеких европейских странах.
И говоря на языке последних лет: сейчас очередной раунд эскалации этих внутриполитических процессов. Самых главных для Америки. Трамп будет бить по оппонентам. Оппоненты в ответ защищаться и бить своих, чужих и всех подряд. Трамп также будет бить по своим. Сплачивать ряды и призывать новых сторонников. Или старых. Думается, что Илона Масковича могут и вернуть в Белый дом или хотя бы на лужайку. Его медийный радикализм сейчас придется ко двору.
В общем, Америка продолжит жить своей американской жизнью. Мы немного увлеклись мыслью, что она развернулась и к нам, и к другим. К мирным процессам во всем мире. Что ей события на Украине и саммиты ШОС важны и первостепенны. Нет. Это к нам через сито долетало только это. Но Америке важен штат Юта и молодая семья харизматичного республиканца. Убийства в американских автобусах, а не взрывы в далеких европейских странах.
Загрузка...
И переходим к следующей (IV) части цикла #кризискадров
Напомню, что уже поставили диагноз, также я рассмотрел допущенные ошибки и предложил три уровня решений. Сегодня отдельно поговорим про автоматизацию и роботизированное будущее (настоящее?).
Когда заходит речь о кадровом кризисе, рано или поздно кто-нибудь обязательно скажет: «Роботы всех заменят». Это удобная позиция, чиновники её обожают, она позволяет не решать проблему здесь и сейчас, переложив ответственность на технологии будущего. На чиновников будущее. А прямо сейчас строить планы и рисовать дорожные карты по внедрению. Реальность, как всегда, сложнее: автоматизация действительно может закрыть приличную часть кадровых дыр, но далеко не все и не везде. И уж точно не так быстро, как хотелось бы чиновникам.
Разделим наше обсуждение на две составляющих. Где роботы уже работают, а где не стоит (пока) рассчитывать на прорывы. Первая сфера: логистика. Роботы сильно повлияли на современную логистику. Складской комплекс из 21 века может функционировать с минимумом персонала. Роботы-погрузчики, автоматические сортировщики, системы управления складом (WMS) — всё это уже работает и работает эффективно.
Wildberries в Электростали запустил склад, где из 3000 сотрудников старого формата осталось 400. Остальных заменили автоматические линии сортировки и роботизированные тележки. Производительность выросла в 4 раза, количество ошибок снизилось на 87%. X5 Retail Group («Пятёрочка» и «Перекрёсток») автоматизировал распределительные центры: системы автоматически формируют заказы, оптимизируют маршруты, контролируют остатки. Результат – сокращение потребности в кладовщиках и логистах на десятки процентов. Ozon также строит сеть автоматизированных сортировочных центров: конвейеры и роботы-сортировщики позволяют обрабатывать миллионы заказов в сутки с минимальным числом сотрудников.
Это работает уже сейчас. Это российский опыт. Это можно и нужно масштабировать.
Вторая сфера: системы автоматизации бухгалтерского учёта уже сейчас могут выполнять до 80% рутинных операций. «Контур» и «1С» за последние годы довели свои системы до уровня, когда первичные документы обрабатываются автоматически, налоговая отчётность формируется без участия человека, даже акты сверки происходят в автоматическом режиме. Крупные компании идут еще дальше. Северсталь внедрила RPA-систему: программные роботы автоматически извлекают данные из счетов, накладных и актов, сверяют их корректность и вносят в систему. Раньше это делали десятки сотрудников, теперь несколько контролёров.
Это хорошие кейсы, но есть сферы, где автоматизация буксует.
Как ни странно, но производство. Казалось бы, именно производство должно быть главным бенефициаром роботизации. Но тут у нас российская реальность вносит коррективы. Да, новый завод можно спроектировать под роботов. Но что делать с тысячами существующих предприятий?
АвтоВАЗ потратил миллиарды на роботизацию сварочного производства. Результат есть: качество сварки выросло, брак снизился. Но для обслуживания роботизированной линии нужны высококвалифицированные наладчики, которых… правильно, катастрофически не хватает. Робот не может сам себя починить, перенастроить под новую задачу, адаптировать под изменившиеся условия.
Ещё сложнее с мелкосерийным производством, которое составляет основу российской промышленности. Робот мега-эффективен, когда делает миллион одинаковых операций. Но если нужно произвести 100 деталей одного типа, потом 50 другого, потом 200 третьего — куда проще и дешевле использовать универсального человека.
Кстати, именно здесь особенно видно отставание России. По плотности промышленных роботов мы на уровне ~6 роботов на 10 тыс. сотрудников, тогда как мировое среднее: около 162, а в Южной Корее – свыше 400.
Далее поговорим про то, что я называл «парадокс сантехника». Есть известный мем: ИИ скорее заменит юриста, чем сантехника. И это не шутка. Это жестокая реальность, в которую мы в РФ уперлись.
Работа сантехника — это каждый раз уникальная задача. Разные квартиры, разные трубы, разные проблемы. Нужно оценить ситуацию, принять нестандартное решение, импровизировать с материалами. Робот, способный на всё это, будет стоить как космический корабль.
То же касается электриков, строителей-отделочников, ремонтников бытовой техники. Их работа требует адаптивности, которая роботам пока недоступна. И в обозримом будущем не будет доступна по разумной цене.
Зато юридический анализ типовых договоров, подготовка исковых заявлений по шаблону, проверка документов на соответствие требованиям — всё это уже сейчас делают алгоритмы. «Право.ру» запустил сервис автоматической подготовки юридических документов. За год сервис снял тысячи типовых задач с младших юристов.
Следующий момент: кейс Сбера. Сбер позиционирует себя как высокотехнологическую компанию и активно внедряет автоматизацию. Результаты (на бумаге) впечатляют: за 5 лет количество сотрудников сократилось с 330 до 290 тысяч при росте объёма операций в 2 раза.
Но давайте посмотрим внимательнее. Да, исчезли операционисты в отделениях. Да, их заменили банкоматы и приложение. Сократились бэк-офисы, роботы обрабатывают заявки на кредиты. Но одновременно Сбер нанял армию IT-специалистов, аналитиков данных, специалистов по кибербезопасности.
Проблема в том, что найти квалифицированного разработчика для поддержки этих систем сложнее и дороже, чем операциониста. Сбер решил кадровую проблему в моменте, но создал новую — зависимость от узкого пула высококвалифицированных специалистов. Этот кейс показателен и говорит не только про Сбер.
Нам нужно всегда держать в голове, что у нас есть специфические проблемы, которые делают автоматизацию в РФ особенно сложной.
(1) Технологическая зависимость. Большинство решений — зарубежные. После 2022 года многие вендоры ушли, поддержка прекратилась. Китайские аналоги есть, но не всегда адаптированы к российским стандартам и требуют жёсткой привязки к поставщику. Без полноценной локализации и контроля исходного кода компании рискуют зависеть от внешнего «чёрного ящика».
(2) Качество данных. Автоматизация требует чистых, структурированных данных. У нас же половина документооборота до сих пор в бумаге, а вторая половина — в Excel-файлах с уникальной структурой на каждом предприятии. Нужна отдельная IT-революция, чтобы всё это перенести в автоматический режим.
(3) Сопротивление изменениям. «Мы 40 лет так работали» — это не просто ментальность, это способ выживания в условиях постоянно меняющихся правил. Автоматизация требует стандартизации процессов, а у нас каждый находит свой путь через бюрократические препоны.
Как итог, автоматизация — это не волшебная палочка, которая решит кадровый кризис. Нет, нет и еще раз нет. Это рабочий инструмент, который может помочь в конкретных областях: логистика и складское хозяйство — да, здесь роботы реально экономят человеческий ресурс. Рутинный документооборот и учёт — тоже да, но нужны специалисты для настройки и поддержки. Массовое производство — возможно, но только при наличии квалифицированных наладчиков. Клиентский сервис первой линии — частично, но с потерей качества.
При этом бустере в некоторых сферах автоматизация создаёт новые кадровые проблемы: нужны специалисты по роботизированным системам, программисты автоматизации, инженеры-наладчики. И их дефицит ещё острее, чем дефицит тех, кого заменяют роботы. О чем и речь!
Вывод неутешительный: автоматизация может смягчить кадровый кризис в отдельных точках, но не решает его на структурном уровне. Более того, без подготовки специалистов нового типа она может его усугубить. Роботы не заменят людей — они изменят требования к их квалификации. И к этому мы пока не готовы.
В следующей части я расскажу про ещё одну «волшебную палочку» от которой ждут чудес — святой ИИ.
(спойлер: чудес не будет, но кое-что интересное всё же происходит)
Напомню, что уже поставили диагноз, также я рассмотрел допущенные ошибки и предложил три уровня решений. Сегодня отдельно поговорим про автоматизацию и роботизированное будущее (настоящее?).
Когда заходит речь о кадровом кризисе, рано или поздно кто-нибудь обязательно скажет: «Роботы всех заменят». Это удобная позиция, чиновники её обожают, она позволяет не решать проблему здесь и сейчас, переложив ответственность на технологии будущего. На чиновников будущее. А прямо сейчас строить планы и рисовать дорожные карты по внедрению. Реальность, как всегда, сложнее: автоматизация действительно может закрыть приличную часть кадровых дыр, но далеко не все и не везде. И уж точно не так быстро, как хотелось бы чиновникам.
Разделим наше обсуждение на две составляющих. Где роботы уже работают, а где не стоит (пока) рассчитывать на прорывы. Первая сфера: логистика. Роботы сильно повлияли на современную логистику. Складской комплекс из 21 века может функционировать с минимумом персонала. Роботы-погрузчики, автоматические сортировщики, системы управления складом (WMS) — всё это уже работает и работает эффективно.
Wildberries в Электростали запустил склад, где из 3000 сотрудников старого формата осталось 400. Остальных заменили автоматические линии сортировки и роботизированные тележки. Производительность выросла в 4 раза, количество ошибок снизилось на 87%. X5 Retail Group («Пятёрочка» и «Перекрёсток») автоматизировал распределительные центры: системы автоматически формируют заказы, оптимизируют маршруты, контролируют остатки. Результат – сокращение потребности в кладовщиках и логистах на десятки процентов. Ozon также строит сеть автоматизированных сортировочных центров: конвейеры и роботы-сортировщики позволяют обрабатывать миллионы заказов в сутки с минимальным числом сотрудников.
Это работает уже сейчас. Это российский опыт. Это можно и нужно масштабировать.
Вторая сфера: системы автоматизации бухгалтерского учёта уже сейчас могут выполнять до 80% рутинных операций. «Контур» и «1С» за последние годы довели свои системы до уровня, когда первичные документы обрабатываются автоматически, налоговая отчётность формируется без участия человека, даже акты сверки происходят в автоматическом режиме. Крупные компании идут еще дальше. Северсталь внедрила RPA-систему: программные роботы автоматически извлекают данные из счетов, накладных и актов, сверяют их корректность и вносят в систему. Раньше это делали десятки сотрудников, теперь несколько контролёров.
Это хорошие кейсы, но есть сферы, где автоматизация буксует.
Как ни странно, но производство. Казалось бы, именно производство должно быть главным бенефициаром роботизации. Но тут у нас российская реальность вносит коррективы. Да, новый завод можно спроектировать под роботов. Но что делать с тысячами существующих предприятий?
АвтоВАЗ потратил миллиарды на роботизацию сварочного производства. Результат есть: качество сварки выросло, брак снизился. Но для обслуживания роботизированной линии нужны высококвалифицированные наладчики, которых… правильно, катастрофически не хватает. Робот не может сам себя починить, перенастроить под новую задачу, адаптировать под изменившиеся условия.
Ещё сложнее с мелкосерийным производством, которое составляет основу российской промышленности. Робот мега-эффективен, когда делает миллион одинаковых операций. Но если нужно произвести 100 деталей одного типа, потом 50 другого, потом 200 третьего — куда проще и дешевле использовать универсального человека.
Кстати, именно здесь особенно видно отставание России. По плотности промышленных роботов мы на уровне ~6 роботов на 10 тыс. сотрудников, тогда как мировое среднее: около 162, а в Южной Корее – свыше 400.
Далее поговорим про то, что я называл «парадокс сантехника». Есть известный мем: ИИ скорее заменит юриста, чем сантехника. И это не шутка. Это жестокая реальность, в которую мы в РФ уперлись.
Работа сантехника — это каждый раз уникальная задача. Разные квартиры, разные трубы, разные проблемы. Нужно оценить ситуацию, принять нестандартное решение, импровизировать с материалами. Робот, способный на всё это, будет стоить как космический корабль.
То же касается электриков, строителей-отделочников, ремонтников бытовой техники. Их работа требует адаптивности, которая роботам пока недоступна. И в обозримом будущем не будет доступна по разумной цене.
Зато юридический анализ типовых договоров, подготовка исковых заявлений по шаблону, проверка документов на соответствие требованиям — всё это уже сейчас делают алгоритмы. «Право.ру» запустил сервис автоматической подготовки юридических документов. За год сервис снял тысячи типовых задач с младших юристов.
Следующий момент: кейс Сбера. Сбер позиционирует себя как высокотехнологическую компанию и активно внедряет автоматизацию. Результаты (на бумаге) впечатляют: за 5 лет количество сотрудников сократилось с 330 до 290 тысяч при росте объёма операций в 2 раза.
Но давайте посмотрим внимательнее. Да, исчезли операционисты в отделениях. Да, их заменили банкоматы и приложение. Сократились бэк-офисы, роботы обрабатывают заявки на кредиты. Но одновременно Сбер нанял армию IT-специалистов, аналитиков данных, специалистов по кибербезопасности.
Проблема в том, что найти квалифицированного разработчика для поддержки этих систем сложнее и дороже, чем операциониста. Сбер решил кадровую проблему в моменте, но создал новую — зависимость от узкого пула высококвалифицированных специалистов. Этот кейс показателен и говорит не только про Сбер.
Нам нужно всегда держать в голове, что у нас есть специфические проблемы, которые делают автоматизацию в РФ особенно сложной.
(1) Технологическая зависимость. Большинство решений — зарубежные. После 2022 года многие вендоры ушли, поддержка прекратилась. Китайские аналоги есть, но не всегда адаптированы к российским стандартам и требуют жёсткой привязки к поставщику. Без полноценной локализации и контроля исходного кода компании рискуют зависеть от внешнего «чёрного ящика».
(2) Качество данных. Автоматизация требует чистых, структурированных данных. У нас же половина документооборота до сих пор в бумаге, а вторая половина — в Excel-файлах с уникальной структурой на каждом предприятии. Нужна отдельная IT-революция, чтобы всё это перенести в автоматический режим.
(3) Сопротивление изменениям. «Мы 40 лет так работали» — это не просто ментальность, это способ выживания в условиях постоянно меняющихся правил. Автоматизация требует стандартизации процессов, а у нас каждый находит свой путь через бюрократические препоны.
Как итог, автоматизация — это не волшебная палочка, которая решит кадровый кризис. Нет, нет и еще раз нет. Это рабочий инструмент, который может помочь в конкретных областях: логистика и складское хозяйство — да, здесь роботы реально экономят человеческий ресурс. Рутинный документооборот и учёт — тоже да, но нужны специалисты для настройки и поддержки. Массовое производство — возможно, но только при наличии квалифицированных наладчиков. Клиентский сервис первой линии — частично, но с потерей качества.
При этом бустере в некоторых сферах автоматизация создаёт новые кадровые проблемы: нужны специалисты по роботизированным системам, программисты автоматизации, инженеры-наладчики. И их дефицит ещё острее, чем дефицит тех, кого заменяют роботы. О чем и речь!
Вывод неутешительный: автоматизация может смягчить кадровый кризис в отдельных точках, но не решает его на структурном уровне. Более того, без подготовки специалистов нового типа она может его усугубить. Роботы не заменят людей — они изменят требования к их квалификации. И к этому мы пока не готовы.
В следующей части я расскажу про ещё одну «волшебную палочку» от которой ждут чудес — святой ИИ.
(спойлер: чудес не будет, но кое-что интересное всё же происходит)
Загрузка...
Загрузка...
Давно не было:
Про Израиль и ситуацию на Ближнем Востоке.
Удар по (ХАМАС) Дохе — это не просто очередная операция ЦАХАЛа, а конец целой эпохи. Знаковое событие. Катар десятилетиями играл в весьма прибыльную игру: поддерживал ХАМАС как рычаг в палестинском вопросе, при этом сохранял американские военные базы и формат стратегического партнёрства с Вашингтоном. Плюс имел каналы связи с Моссадом и был посредником в обменах.
Именно эта многовекторность обеспечивала Катару репутацию «вечного выгодоприобретателя» в ближневосточных кризисах. Даже когда Израиль, Иран или Саудовская Аравия оказывались под ударом, Доха выигрывала. Катарцы спокойно считали прибыль от своего газа и наслаждались ролью незаменимых посредников.
Теперь эта сказка закончилась. Когда израильские ракеты прилетели в центр Дохи, стало ясно: «зон неприкосновенности» больше не будет. И самое показательное, что Белый Дом даже пальцем не пошевелил, чтобы защитить своего «стратегического партнера». Даже в соцсетях Трамп выказал весьма пренебрежительное сожаление.
Консультации Кушнера и Уиткоффа в Майами выглядят теперь как насмешка (или намеренный блеф). Пока они обсуждали роль Катара в урегулировании, Израиль уже принял решение обойтись без катарского посредничества.
Израильская логика предельно простая и циничная: если вы укрываете наших врагов, мы придем за ними к вам домой. Не важно, сколько у вас американских баз и насколько важен ваш газ для мировой экономики. Убийство Хании в Тегеране, удары по Сирии и Ливану, операция в Катаре — все это звенья одной цепи. Нетаньяху методично показывает, что на Ближнем Востоке для него нет запретных территорий.
Арабские монархии между тем демонстрируют показательную пассивность. Тысячи убитых в Газе, удары по столицам региона… и что в ответе? Дежурные заявления о «глубокой озабоченности» и призывы к «деэскалации». Может закажут еще одно граффити у Бэнкси. Может устроят где-то очередную демонстрацию.
Нетаньяху давно понял, что арабы не готовы воевать за Палестину. Для них Газа — это не арабский актив, а иранская прокси-война против Израиля. Но конкретно у Катара есть чем ответить. Значительная часть вооруженных группировок в Сирии и Ливане сидит на катарской зарплате. При желании их можно перенаправить против Израиля. Вопрос в том, готов ли эмир перейти от роли комфортного спонсора к прямой конфронтации.
Отдельный момент по «Силе Сибири-2». Соглашение России и Китая означает, что в перспективе Пекин сможет диверсифицировать часть закупок газа. Катар не потеряет китайский рынок в одночасье, но впервые за долгое время перед ним встал вопрос о том, что его уникальная роль в азиатском энергобалансе не вечна.
В общем и целом, Нетаньяху играет на повышение. Его стратегия в том, чтобы заставить арабские режимы перестать «сидеть на двух стульях». Либо они принимают новые правила игры, где Израиль диктует условия, либо оказываются втянутыми в конфликт против своей воли. Цель не мирное соглашение, а создание такой реальности, где ни одна региональная столица больше не рискнет прикрывать врагов Израиля. При этом США и Трампа втягивают в конструкт, где Вашингтон покрывает последствия (от финансов до переговорных каналов), но не блокирует сами удары и эскалацию.
Пока что план работает. Кровью и потом ЦАХАЛа. Жертвами среди гражданского населения. Но работает.
Про Израиль и ситуацию на Ближнем Востоке.
Удар по (ХАМАС) Дохе — это не просто очередная операция ЦАХАЛа, а конец целой эпохи. Знаковое событие. Катар десятилетиями играл в весьма прибыльную игру: поддерживал ХАМАС как рычаг в палестинском вопросе, при этом сохранял американские военные базы и формат стратегического партнёрства с Вашингтоном. Плюс имел каналы связи с Моссадом и был посредником в обменах.
Именно эта многовекторность обеспечивала Катару репутацию «вечного выгодоприобретателя» в ближневосточных кризисах. Даже когда Израиль, Иран или Саудовская Аравия оказывались под ударом, Доха выигрывала. Катарцы спокойно считали прибыль от своего газа и наслаждались ролью незаменимых посредников.
Теперь эта сказка закончилась. Когда израильские ракеты прилетели в центр Дохи, стало ясно: «зон неприкосновенности» больше не будет. И самое показательное, что Белый Дом даже пальцем не пошевелил, чтобы защитить своего «стратегического партнера». Даже в соцсетях Трамп выказал весьма пренебрежительное сожаление.
Консультации Кушнера и Уиткоффа в Майами выглядят теперь как насмешка (или намеренный блеф). Пока они обсуждали роль Катара в урегулировании, Израиль уже принял решение обойтись без катарского посредничества.
Израильская логика предельно простая и циничная: если вы укрываете наших врагов, мы придем за ними к вам домой. Не важно, сколько у вас американских баз и насколько важен ваш газ для мировой экономики. Убийство Хании в Тегеране, удары по Сирии и Ливану, операция в Катаре — все это звенья одной цепи. Нетаньяху методично показывает, что на Ближнем Востоке для него нет запретных территорий.
Арабские монархии между тем демонстрируют показательную пассивность. Тысячи убитых в Газе, удары по столицам региона… и что в ответе? Дежурные заявления о «глубокой озабоченности» и призывы к «деэскалации». Может закажут еще одно граффити у Бэнкси. Может устроят где-то очередную демонстрацию.
Нетаньяху давно понял, что арабы не готовы воевать за Палестину. Для них Газа — это не арабский актив, а иранская прокси-война против Израиля. Но конкретно у Катара есть чем ответить. Значительная часть вооруженных группировок в Сирии и Ливане сидит на катарской зарплате. При желании их можно перенаправить против Израиля. Вопрос в том, готов ли эмир перейти от роли комфортного спонсора к прямой конфронтации.
Отдельный момент по «Силе Сибири-2». Соглашение России и Китая означает, что в перспективе Пекин сможет диверсифицировать часть закупок газа. Катар не потеряет китайский рынок в одночасье, но впервые за долгое время перед ним встал вопрос о том, что его уникальная роль в азиатском энергобалансе не вечна.
В общем и целом, Нетаньяху играет на повышение. Его стратегия в том, чтобы заставить арабские режимы перестать «сидеть на двух стульях». Либо они принимают новые правила игры, где Израиль диктует условия, либо оказываются втянутыми в конфликт против своей воли. Цель не мирное соглашение, а создание такой реальности, где ни одна региональная столица больше не рискнет прикрывать врагов Израиля. При этом США и Трампа втягивают в конструкт, где Вашингтон покрывает последствия (от финансов до переговорных каналов), но не блокирует сами удары и эскалацию.
Пока что план работает. Кровью и потом ЦАХАЛа. Жертвами среди гражданского населения. Но работает.
Загрузка...
Про Макрона
Итак, свершилось. Франция снова без правительства. Вотум недоверия сметает Франсуа Байру. Это получается уже четвертый премьер, ушедший при Эммануэле Макроне с 2022 года. Байру пришёл в Матиньонский дворец в декабре 2024-го как «объединяющая фигура», но за девять месяцев не объединил никого. Хотя, стоит признать, продержался еще «долго». Пересидел прошлых двух. Но всё. О рэвуар. Теперь правая оппозиция требует досрочных выборов, а левые отставки Макрона. В итоге страна второй раз за год оказывается в ситуации политического вакуума.
Можно ли сказать, что этот режим «политического кризиса» и чехарда с ПМ выгодны самому Макрону? Отчасти да. Пока парламент и пресса обсуждают судьбу премьеров, президенту удаётся отодвигать вопрос о собственных падающих рейтингах. Каждый новый кризис на уровне правительства превращает Елисейский дворец в «последний якорь стабильности». О чем он, я уверен, обязательно сегодня-завтра нам расскажет. Макрон вновь и вновь продемонстрирует, что система рушится, но он остается под любым давлением.
Однако этот трюк имеет предел. Когда смещают уже четвёртого главу правительства (буквально подряд), то возникает (даже у терпеливого европейского народа) очевидный вопрос: дело в премьерах или в самом хозяине Елисейского дворца?
Стиль Макрона: всё решать в одиночку, не желая напрямую договариваться с парламентом. Да и договариваться после последних выборов не с кем. При нынешнем раскладе без устойчивого большинства любой ПМ превращается в расходный материал.
Что дальше? У Макрона три варианта. Первый — это держаться до конца срока, назначая всё новых премьеров и играя роль «верховного арбитра». Это, естественно, самый вероятный расклад. Второй — рисковать и распускать парламента, выходя на досрочные выборы. Маловероятный сценарий, учитывая социологические расклады, которые обещают ещё большую фрагментацию. Третий (наперсточный) — это попытаться создать правительство «национального единства», пригласив оппозицию к власти. Звучит, как лучший вариант, но в реальности маловероятно. Слишком тонкая политическая игра, на которую у Макрона уже нет (денег) политических ресурсов: ни правые, ни левые не горят желанием спасать чужую репутацию.
По сути, Франция продолжит жить в режиме идеального шторма. Как и жила с 2022 года. Но, к проблемам добавляется вопрос бюджета, который трещит по швам. И тут уже не до политических компромиссов. И левые, и правые, с удовольствием, повесят все проблемы на Макрона, усугубляя ситуацию. Потому что, чем хуже сейчас, тем проще тем, кто придет после него. Цикл или два уже они смогут говорить, что чистят всем известные конюшни после месье Президента.
Франция коллапсирует. Вопрос сроков и масштабов, а не факта.
Итак, свершилось. Франция снова без правительства. Вотум недоверия сметает Франсуа Байру. Это получается уже четвертый премьер, ушедший при Эммануэле Макроне с 2022 года. Байру пришёл в Матиньонский дворец в декабре 2024-го как «объединяющая фигура», но за девять месяцев не объединил никого. Хотя, стоит признать, продержался еще «долго». Пересидел прошлых двух. Но всё. О рэвуар. Теперь правая оппозиция требует досрочных выборов, а левые отставки Макрона. В итоге страна второй раз за год оказывается в ситуации политического вакуума.
Можно ли сказать, что этот режим «политического кризиса» и чехарда с ПМ выгодны самому Макрону? Отчасти да. Пока парламент и пресса обсуждают судьбу премьеров, президенту удаётся отодвигать вопрос о собственных падающих рейтингах. Каждый новый кризис на уровне правительства превращает Елисейский дворец в «последний якорь стабильности». О чем он, я уверен, обязательно сегодня-завтра нам расскажет. Макрон вновь и вновь продемонстрирует, что система рушится, но он остается под любым давлением.
Однако этот трюк имеет предел. Когда смещают уже четвёртого главу правительства (буквально подряд), то возникает (даже у терпеливого европейского народа) очевидный вопрос: дело в премьерах или в самом хозяине Елисейского дворца?
Стиль Макрона: всё решать в одиночку, не желая напрямую договариваться с парламентом. Да и договариваться после последних выборов не с кем. При нынешнем раскладе без устойчивого большинства любой ПМ превращается в расходный материал.
Что дальше? У Макрона три варианта. Первый — это держаться до конца срока, назначая всё новых премьеров и играя роль «верховного арбитра». Это, естественно, самый вероятный расклад. Второй — рисковать и распускать парламента, выходя на досрочные выборы. Маловероятный сценарий, учитывая социологические расклады, которые обещают ещё большую фрагментацию. Третий (наперсточный) — это попытаться создать правительство «национального единства», пригласив оппозицию к власти. Звучит, как лучший вариант, но в реальности маловероятно. Слишком тонкая политическая игра, на которую у Макрона уже нет (денег) политических ресурсов: ни правые, ни левые не горят желанием спасать чужую репутацию.
По сути, Франция продолжит жить в режиме идеального шторма. Как и жила с 2022 года. Но, к проблемам добавляется вопрос бюджета, который трещит по швам. И тут уже не до политических компромиссов. И левые, и правые, с удовольствием, повесят все проблемы на Макрона, усугубляя ситуацию. Потому что, чем хуже сейчас, тем проще тем, кто придет после него. Цикл или два уже они смогут говорить, что чистят всем известные конюшни после месье Президента.
Франция коллапсирует. Вопрос сроков и масштабов, а не факта.
Загрузка...
Загрузка...
С вашего позволения, немного покритикую этот порыв Дмитрия Анатольевича.
Мне кажется, что подобная реакция, как бы это сказать… избыточная, вот. Т.е. нет такой угрозы со стороны Финляндии, чтобы выстраивать против неё такую контратаку.
Не стоит давать лишнюю поддержку западному тезису, что «Россия уже проиграла тем, что НАТО расширилось по линии Швеция-Финляндия».
Наоборот, эту «угрозу» можно считать «рабочей». Стратегически НАТО не выигрывает от «анти-России» в Скандинавии, а формирует «идеологический пузырь». Потому что Финляндия не меняет баланс сил в Европе радикально. Появилась длинная линия ответственности НАТО, а не ударный таран. Линию надо прикрывать, кормить, снабжать, тренировать. Это не победа, а счет на обслуживание, из денег которых нет.
Реальный выигрыш альянса в Скандинавии больше идеологический, чем оперативный. Появился удобный нарратив про «расширение», но он плохо конвертируется в быстрое наращивание боеспособности у самой границы. Эскалационная риторика с нашей стороны делает ровно то, чего хочет оппонент. Легитимирует их бюджет и учения, цементирует «цельность и значимость» блока, продает избирателям страх российской угрозы. Зачем дарить такой подарок.
Общая линия «защиты» от расширения НАТО в Скандинавии: им стало дороже и сложней… но всё это не стало опаснее для нас. Угроза «до» и «посла» — равнозначна. Это у России была линия «северо-западной» обороны, а не у НАТО линия «северо-восточного» наступления. Для них — выстраивать с нуля. Для нас — придвинуть к границам.
Общая риторика оценки должна сохраняться в ключе: всё видим, всё считываем, на всё есть ответ. Никакой драматургии. «Рабочий» темп.
У НАТО теперь 1300+ км линии соприкосновения с РФ, которые надо чем-то насыщать. Не пресс-релизами, а глубокой инфраструктурой со снабжением. Это неподъемные миллиарды. Это Север, который для них может стать проблемным. Стратегически — расширение НАТО на Скандинавию — это точно не минус для России.
Мне кажется, что подобная реакция, как бы это сказать… избыточная, вот. Т.е. нет такой угрозы со стороны Финляндии, чтобы выстраивать против неё такую контратаку.
Не стоит давать лишнюю поддержку западному тезису, что «Россия уже проиграла тем, что НАТО расширилось по линии Швеция-Финляндия».
Наоборот, эту «угрозу» можно считать «рабочей». Стратегически НАТО не выигрывает от «анти-России» в Скандинавии, а формирует «идеологический пузырь». Потому что Финляндия не меняет баланс сил в Европе радикально. Появилась длинная линия ответственности НАТО, а не ударный таран. Линию надо прикрывать, кормить, снабжать, тренировать. Это не победа, а счет на обслуживание, из денег которых нет.
Реальный выигрыш альянса в Скандинавии больше идеологический, чем оперативный. Появился удобный нарратив про «расширение», но он плохо конвертируется в быстрое наращивание боеспособности у самой границы. Эскалационная риторика с нашей стороны делает ровно то, чего хочет оппонент. Легитимирует их бюджет и учения, цементирует «цельность и значимость» блока, продает избирателям страх российской угрозы. Зачем дарить такой подарок.
Общая линия «защиты» от расширения НАТО в Скандинавии: им стало дороже и сложней… но всё это не стало опаснее для нас. Угроза «до» и «посла» — равнозначна. Это у России была линия «северо-западной» обороны, а не у НАТО линия «северо-восточного» наступления. Для них — выстраивать с нуля. Для нас — придвинуть к границам.
Общая риторика оценки должна сохраняться в ключе: всё видим, всё считываем, на всё есть ответ. Никакой драматургии. «Рабочий» темп.
У НАТО теперь 1300+ км линии соприкосновения с РФ, которые надо чем-то насыщать. Не пресс-релизами, а глубокой инфраструктурой со снабжением. Это неподъемные миллиарды. Это Север, который для них может стать проблемным. Стратегически — расширение НАТО на Скандинавию — это точно не минус для России.
Загрузка...
Зумеры перестали заниматься сексом. С 1990 года частота секса снизилась с 55% до 37%. Среди 18–29-летних каждый четвёртый никогда не имел половых связей. Исследователи винят гаджеты и соцсети, молодёжь перестала ходить в бары и клубы, вместо этого они сидят в телефонах.
Кстати, про это.
Я называю это «неотрадиционализм». Да, зумеры перестали заниматься сексом из вполне себе «традиционных» побуждений. Поясню.
Виноваты не только гаджеты и соцсети, как любят писать исследователи. На деле изменилась сама структура социальной жизни.
В СССР и девяностых секс был чаще, но не потому его «любили больше», а потому что общественные формы жизни «провоцировали»: тесные общежития и/или «дворовая социализация», общие курилки, ограниченный досуг. Куда больше было социальности, как прямого контакта. Причем в ограниченной среде. Двор, школа, универ, район.
Отсюда сформировалось, что интимность стала частью «обязательной программы» взросления. Просто чаще встречалась и «зеркалила» на других. При том, что это происходило без знаний, без контрацепции и часто без особого выбора. Опять же, выбор был ограничен районом, двором, школой. И секс играл роль социального клея — цементировал коллективность.
(тут мы можем отдельно проговорить про феномен омоложения первых рождений, когда с конца 1980х и до середины 1990х бОльшая часть первых рождений в РФ была у возрастной категории 16-22! это как раз «контрацептивная неудача»)
Зумеры сейчас живут иначе. У них больше индивидуализма, меньше «коллективной обязаловки». Секс больше не входной билет во взрослую жизнь — она теперь формулируется через другие паттерны. И хорошие и не очень. Из хороших — это деньги и личное пространство. Т.е. доход и приватность. Для сравнения в СССР и даже девяностые — секс и интимность были формой этой самой приватности. Во все остальные моменты ты был окружен коллективом.
Но есть и спорные моменты. Это прежде всего «тревожность и терапия». Случилась некоторая ритуализация процесса взросления через «проработку травм». Т.е. ты не взрослый, пока не набрал этих самых ментальных проблем.
Также еще отдельный момент с цифровой идентичностью. Что и пытаются запихнуть в «рост социальных сетей». Да, взросление сейчас происходит онлайн. Факт. Не через друзей в реале, где ты после пару бокалов можешь «уйти в интим», а через цифровое сближение, которое не особо формирует среду для случайного (любого) секса.
И в этом главная особенность: секс стал более осознанным. Т.е. менее случайным. Количество из прошлого не формировало качество. То было про количество партнеров, а не про долгоиграющие связи. В этом смысле, это у нас разворот к «традиционности». Но она не догматизирована или подчинена каком-то жесткому моральному кодексу, а именно неофаза, где воздержание рационализируется.
Т.е. это не путь назад, а путь вперед. Не к оковам морали, а к преимуществам рационального подхода. В целом, это большой разговор, а что такое «традиционные ценности» в 2025 году. Мы это еще обсудим в отдельном цикле ближе к концу сентября.
Кстати, про это.
Я называю это «неотрадиционализм». Да, зумеры перестали заниматься сексом из вполне себе «традиционных» побуждений. Поясню.
Виноваты не только гаджеты и соцсети, как любят писать исследователи. На деле изменилась сама структура социальной жизни.
В СССР и девяностых секс был чаще, но не потому его «любили больше», а потому что общественные формы жизни «провоцировали»: тесные общежития и/или «дворовая социализация», общие курилки, ограниченный досуг. Куда больше было социальности, как прямого контакта. Причем в ограниченной среде. Двор, школа, универ, район.
Отсюда сформировалось, что интимность стала частью «обязательной программы» взросления. Просто чаще встречалась и «зеркалила» на других. При том, что это происходило без знаний, без контрацепции и часто без особого выбора. Опять же, выбор был ограничен районом, двором, школой. И секс играл роль социального клея — цементировал коллективность.
(тут мы можем отдельно проговорить про феномен омоложения первых рождений, когда с конца 1980х и до середины 1990х бОльшая часть первых рождений в РФ была у возрастной категории 16-22! это как раз «контрацептивная неудача»)
Зумеры сейчас живут иначе. У них больше индивидуализма, меньше «коллективной обязаловки». Секс больше не входной билет во взрослую жизнь — она теперь формулируется через другие паттерны. И хорошие и не очень. Из хороших — это деньги и личное пространство. Т.е. доход и приватность. Для сравнения в СССР и даже девяностые — секс и интимность были формой этой самой приватности. Во все остальные моменты ты был окружен коллективом.
Но есть и спорные моменты. Это прежде всего «тревожность и терапия». Случилась некоторая ритуализация процесса взросления через «проработку травм». Т.е. ты не взрослый, пока не набрал этих самых ментальных проблем.
Также еще отдельный момент с цифровой идентичностью. Что и пытаются запихнуть в «рост социальных сетей». Да, взросление сейчас происходит онлайн. Факт. Не через друзей в реале, где ты после пару бокалов можешь «уйти в интим», а через цифровое сближение, которое не особо формирует среду для случайного (любого) секса.
И в этом главная особенность: секс стал более осознанным. Т.е. менее случайным. Количество из прошлого не формировало качество. То было про количество партнеров, а не про долгоиграющие связи. В этом смысле, это у нас разворот к «традиционности». Но она не догматизирована или подчинена каком-то жесткому моральному кодексу, а именно неофаза, где воздержание рационализируется.
Т.е. это не путь назад, а путь вперед. Не к оковам морали, а к преимуществам рационального подхода. В целом, это большой разговор, а что такое «традиционные ценности» в 2025 году. Мы это еще обсудим в отдельном цикле ближе к концу сентября.
Загрузка...
Хорошо, давайте отдельно распишем этот момент с возвращением, раз он стал актуален.
Возвращение западных (любых) компаний — это хорошо. Несколько причин. Для начала, конкуренция дисциплинирует. За последние годы «наши» выросли за счет формирования рыночной ниши, а не за счет роста продуктивности и каком-то технологическом рывке. Если вернутся сильных соперники (с обязательствами по локализации о чем еще будет отдельно), то это как инъекция новых управленческих практик (о чем например сегодня говорил Греф), новых стандартов качества, новых стандартов в логистике. И так далее. Без внешнего давления у отраслей легко закрепляется то, что я называю: «потолок комфорта». А это не про развитие. Особенно с учетом глобального рынка.
И это я не только про ритейл. Что там Зара вернется и Лайм будет шить еще «более лучшие» коллекции. Скорее даже не про это.
Например, про машиностроение и станкостроение. Здесь мы уже давно «уперлись потолок» по парку оборудования, ПО для управления, метрологии и послепродажному сервису. Внешний инвестор приносит нам, скажем, многоосевые станки, ПЛК, новые измерительные системы, договоры на сервис и удаленную диагностику, а главное (в условиях кризиса кадров!) школу (пере)подготовки операторов и наладчиков.
И тоже самое химия, фарма. Новые рецептуры, режимы синтеза, валидации, аналитика качества и промбезопасность. В с/х инвесторы строят распределительные центры, интермодальные хабы, рефрижераторные мощности и так далее.
Как раз розница и шмотки — это уже у нас уже конкурентный товар по ассортименту и скорости принятия решений. Поддержка государства и внимание должны уходить туда, где маржа возникает от роста производительности, а не от этой ямы дефицита. Т.е. мы должны поддержать «своих», там где «чужие» на голову сильней. Дать «нашим» время подтянуться. Но подтягиваться нужно в режиме реальной конкуренции и локализации.
И тут мы говорим про условия «входа 2.0». Назовем это так. Зарубежные компании должны зайти в РФ на особых условиях.
В договоре прописываем три этапа: сначала сборка, потом инженерная разработка, затем научные исследования. Да-да, или надолго или не надо.
К каждому этапу привязываем конкретные цифры: сколько денег вложено, какой процент российских деталей используется, сколько российских инженеров работает на производстве. Переход на следующий уровень только после успешной проверки предыдущего. Никаких «мы почти сделали». Почти не считается, да.
Будем измерять только то, что реально важно: процент российских компонентов в готовом продукте, количество наших инженеров в штате, объем экспорта из России, уровень зарплат по сравнению с отраслью.
+технические показатели: процент брака, энергопотребление, соблюдение экологических норм.
Отчеты каждый квартал, проверка независимыми аудиторами. Публичная таблица с результатами и никаких пиар-компаний с «рисованными» пресс-релизами. Льготы, строго по результату, а не за «красивые западные глаза».
Налоговые послабления, дешевая аренда, помощь с инфраструктурой только после выполнения обязательств. Я бы обязательно добавил, что в российских подразделениях должны быть реальные советы директоров с независимыми членами. Прозрачное ценообразование внутри корпораций. Еще важно, чтобы были ограничения на вывод прибыли через кредиты материнской компании. Выручка должна проходить строго через российские счета, отчетность по международным стандартам. Всегда должно быть понятно, кто владелец и кто управляет компанией.
Такая строгость, потому что мы уже запускали зарубежные компании в 2000-2010х. И «спрашивали» с них за оборот, а не локализацию. В итоге остались зависимы от импорта оборудования, компонентов и инженерии, хотя по отчетам и деньгам у нас было «многомиллиардное присутствие». Сейчас нам нужные не логотипы и офисы пустышки в Сити, а реальные инвесторы в станки, кадры и цепочки производств. Иностранный капитал должен работать в РФ, а не только зарабатывать на РФ.
Можете принимать в работу! Дарю.
Возвращение западных (любых) компаний — это хорошо. Несколько причин. Для начала, конкуренция дисциплинирует. За последние годы «наши» выросли за счет формирования рыночной ниши, а не за счет роста продуктивности и каком-то технологическом рывке. Если вернутся сильных соперники (с обязательствами по локализации о чем еще будет отдельно), то это как инъекция новых управленческих практик (о чем например сегодня говорил Греф), новых стандартов качества, новых стандартов в логистике. И так далее. Без внешнего давления у отраслей легко закрепляется то, что я называю: «потолок комфорта». А это не про развитие. Особенно с учетом глобального рынка.
И это я не только про ритейл. Что там Зара вернется и Лайм будет шить еще «более лучшие» коллекции. Скорее даже не про это.
Например, про машиностроение и станкостроение. Здесь мы уже давно «уперлись потолок» по парку оборудования, ПО для управления, метрологии и послепродажному сервису. Внешний инвестор приносит нам, скажем, многоосевые станки, ПЛК, новые измерительные системы, договоры на сервис и удаленную диагностику, а главное (в условиях кризиса кадров!) школу (пере)подготовки операторов и наладчиков.
И тоже самое химия, фарма. Новые рецептуры, режимы синтеза, валидации, аналитика качества и промбезопасность. В с/х инвесторы строят распределительные центры, интермодальные хабы, рефрижераторные мощности и так далее.
Как раз розница и шмотки — это уже у нас уже конкурентный товар по ассортименту и скорости принятия решений. Поддержка государства и внимание должны уходить туда, где маржа возникает от роста производительности, а не от этой ямы дефицита. Т.е. мы должны поддержать «своих», там где «чужие» на голову сильней. Дать «нашим» время подтянуться. Но подтягиваться нужно в режиме реальной конкуренции и локализации.
И тут мы говорим про условия «входа 2.0». Назовем это так. Зарубежные компании должны зайти в РФ на особых условиях.
В договоре прописываем три этапа: сначала сборка, потом инженерная разработка, затем научные исследования. Да-да, или надолго или не надо.
К каждому этапу привязываем конкретные цифры: сколько денег вложено, какой процент российских деталей используется, сколько российских инженеров работает на производстве. Переход на следующий уровень только после успешной проверки предыдущего. Никаких «мы почти сделали». Почти не считается, да.
Будем измерять только то, что реально важно: процент российских компонентов в готовом продукте, количество наших инженеров в штате, объем экспорта из России, уровень зарплат по сравнению с отраслью.
+технические показатели: процент брака, энергопотребление, соблюдение экологических норм.
Отчеты каждый квартал, проверка независимыми аудиторами. Публичная таблица с результатами и никаких пиар-компаний с «рисованными» пресс-релизами. Льготы, строго по результату, а не за «красивые западные глаза».
Налоговые послабления, дешевая аренда, помощь с инфраструктурой только после выполнения обязательств. Я бы обязательно добавил, что в российских подразделениях должны быть реальные советы директоров с независимыми членами. Прозрачное ценообразование внутри корпораций. Еще важно, чтобы были ограничения на вывод прибыли через кредиты материнской компании. Выручка должна проходить строго через российские счета, отчетность по международным стандартам. Всегда должно быть понятно, кто владелец и кто управляет компанией.
Такая строгость, потому что мы уже запускали зарубежные компании в 2000-2010х. И «спрашивали» с них за оборот, а не локализацию. В итоге остались зависимы от импорта оборудования, компонентов и инженерии, хотя по отчетам и деньгам у нас было «многомиллиардное присутствие». Сейчас нам нужные не логотипы и офисы пустышки в Сити, а реальные инвесторы в станки, кадры и цепочки производств. Иностранный капитал должен работать в РФ, а не только зарабатывать на РФ.
Можете принимать в работу! Дарю.
Загрузка...
Загрузка...
Продолжаем #кризискадров
В первой части цикла я диагностировал проблему: экономике для роста нужны кадры, которых катастрофически не хватает. Логично предположить, что государство и бизнес должны объединить усилия для решения этого вопроса. И они действительно пытаются. Проблема в том, что многие из предпринимаемых мер не просто неэффективны, а скорее усугубляют ситуацию. Создавая новые дисбалансы и подкрепляя старые иллюзии.
В 2019 году стартовал национальный проект «Демография» с федеральным проектом по содействию занятости и переобучению граждан. По планам к 2024 году должны были переобучить до 3,5 млн человек. Цифры отчётности впечатляют: сотни тысяч прошедших курсы, десятки «новых компетенций», высокий процент трудоустройства. К середине 2023 года отчитались примерно о 1,7 млн участников.
Но давайте посмотрим внимательнее. Курс «Основы программирования» длительностью 3 месяца там засчитывается как подготовка IT-специалиста. Двухнедельный интенсив «Управление проектами» создаёт типа «квалифицированного менеджера». Онлайн-программа «Цифровой маркетинг» за 72 часа выпускает «специалиста по продвижению».
Это примерно как лечить сложный перелом пластырем. Да, что-то заклеили, отчитались о медицинской помощи, но кость-то не срослась. Реальная подготовка инженера-технолога занимает 4-5 лет базового образования плюс 2-3 года практики под руководством наставника. Квалифицированный токарь учится не меньше 2лет в училище и ещё столько же набирает опыт на производстве. Но признать это всё — значит признать, что быстрого решения нет. Куда проще показать «бурную деятельность» и отчеты по очередной волне трёхмесячных курсов.
Результат всей это заплаточной политики предсказуем. По данным SuperJob и независимых опросов, лишь около 15–20% прошедших краткосрочную переподготовку реально меняют профессию. Остальные либо возвращаются к прежней работе, либо используют новый диплом для галочки в резюме.
Отдельного внимания заслуживает феномен поголовного ухода в программирование. Святое айти. Каждый второй курс переподготовки — это «быстрый вход в айти», «стать программистом с нуля», «Python для начинающих». Логика понятна: высокие зарплаты, возможность удалённой работы, престиж.
Вот только математика не работает. По данным «Хабр Карьеры», средняя зарплата junior-разработчика в регионах: 60–70 тысяч рублей. При этом на одну вакансию джуна приходится около 40-50 откликов. Для сравнения: на позицию middle-разработчика конкуренция всего 8 человек на место, а зарплата в 2,5 раза выше. В 2024-2025 годах приток новых джунов рос заметно быстрее, чем число вакансий начального уровня.
Почему так? Потому что превращение джуна в мидла требует не просто времени, а реального опыта работы над проектами. А проектов, готовых брать неопытных джунов, катастрофически мало. Компаниям нужны те, кто может сразу включиться в работу, а не те, кого нужно доучивать.
В итоге, в 2025 году мы получили армию «программистов», которые освоили базовый синтаксис Python, но не могут написать работающее приложение. Они не стали программистами для экономики, но и прежнюю квалификацию потеряли. Вместо того чтобы развиваться в своей области (будь то медицина, инженерия или педагогика), люди потратили годы на попытки пробиться в перенасыщенный рынок джунов.
Ещё один проблема, что пока все ломятся в святое айти, реальный сектор реальной экономики РФ задыхается от нехватки цифровых специалистов. Ее «разработчиков всего», а инженеров по промышленной автоматизации, наладчиков ЧПУ, программистов контроллеров, CAD/CAM. Почему? А там нужны и понимание технологических процессов, и программирование. И хоть зарплаты сопоставимы с разработкой, но курсов в эту сторону почти нет. Не модное.
Еще одна проблема — это фетишизация формального образования при полном игнорировании его качества. Минобрнауки, привет! У нас 80% выпускников школ идут в вузы. Для сравнения: в Германии – 30%, в Финляндии – 40%. При этом, по данным РАНХиГС, только 27% выпускников российских вузов работают по специальности.
Система выстроена абсурдно. Чтобы стать мастером маникюра, как бы нужно высшее образование, неважно какое. Офис-менеджеру в требованиях пишут «в/о обязательно», хотя для ответа на телефонные звонки и заказа канцтоваров оно явно избыточно. В результате вузы превратились в фабрики по производству дипломов, а не конкретных специалистов.
Особенно показательна ситуация с инженерными специальностями. Формально инженеров выпускают десятками тысяч. Но работодатели жалуются: выпускники не умеют читать чертежи, не знают современных CAD-систем, не понимают основ технологических процессов. Потому что преподаватели, многие из которых не видели реального производства десятилетиями, учат по учебникам 1980-х годов на оборудовании той же эпохи. Для галочки. Для диплома.
Главное, чтобы он был, да. И в статистике для Президента всё выглядело красиво: обеспеченность инженерными кадрами растет.
Параллельно обесценивается реальное мастерство. Слесарь 6-го разряда с 20-летним опытом получает меньше вчерашнего выпускника с дипломом «менеджера по инновациям». Молодежь видит это и делает выводы: зачем учиться работать руками, если можно получить «корочку» и сидеть в офисе? Наш рынок труда заваливается в сторону в/о, которое ограничено работает в реальной экономике.
Все эти дисбалансы создают порочный круг. Краткосрочные курсы плодят неквалифицированных «специалистов», которые не могут найти работу. Это дискредитирует саму идею переподготовки. Массовый уход в IT создает пузырь на рынке джунов и дефицит в других отраслях. Культ диплома убивает престиж рабочих профессий и девальвирует высшее образование.
И самое грустное – все участники процесса это понимают. Работодатели знают, что трехмесячные курсы не дадут им нужных специалистов, но участвуют в программах ради субсидий. Люди понимают, что шансы «войти в айти» минимальны, но все равно идут на курсы: а вдруг повезет. Государство видит неэффективность программ, но продолжает их финансировать — отчетность для Президента нужна.
Критикуешь-предлагай. Первый шаг к решению проблемы: честно признать провал текущих подходов. Твердо и чётко. Перестать измерять успех количеством выданных сертификатов. Прекратить обманывать людей мифом о легком входе в высокооплачиваемые профессии.
Вместо сотен курсов «для всех» нужны целевые программы под конкретные потребности. Вместо попыток сделать из токаря программиста — долго (и затратно) растить из молодого токаря мастера высокого разряда. Вместо штампования дипломов: создавать систему, где практические навыки ценятся не меньше формального образования. Это решения из 21 века, а не попытка пересобрать систему после краха СССР и нищеты девяностых.
В следующей части цикла я подробно разберу конкретные решения с разными горизонтами планирования. И еще раз, в качестве заключения, уже ясно, что продолжать в двигаться в текущем направлении — значит усугублять кризис, делая вид, что «решаем» его. А время, которое дает нам экономическая передышка, стремительно уходит.
В первой части цикла я диагностировал проблему: экономике для роста нужны кадры, которых катастрофически не хватает. Логично предположить, что государство и бизнес должны объединить усилия для решения этого вопроса. И они действительно пытаются. Проблема в том, что многие из предпринимаемых мер не просто неэффективны, а скорее усугубляют ситуацию. Создавая новые дисбалансы и подкрепляя старые иллюзии.
В 2019 году стартовал национальный проект «Демография» с федеральным проектом по содействию занятости и переобучению граждан. По планам к 2024 году должны были переобучить до 3,5 млн человек. Цифры отчётности впечатляют: сотни тысяч прошедших курсы, десятки «новых компетенций», высокий процент трудоустройства. К середине 2023 года отчитались примерно о 1,7 млн участников.
Но давайте посмотрим внимательнее. Курс «Основы программирования» длительностью 3 месяца там засчитывается как подготовка IT-специалиста. Двухнедельный интенсив «Управление проектами» создаёт типа «квалифицированного менеджера». Онлайн-программа «Цифровой маркетинг» за 72 часа выпускает «специалиста по продвижению».
Это примерно как лечить сложный перелом пластырем. Да, что-то заклеили, отчитались о медицинской помощи, но кость-то не срослась. Реальная подготовка инженера-технолога занимает 4-5 лет базового образования плюс 2-3 года практики под руководством наставника. Квалифицированный токарь учится не меньше 2лет в училище и ещё столько же набирает опыт на производстве. Но признать это всё — значит признать, что быстрого решения нет. Куда проще показать «бурную деятельность» и отчеты по очередной волне трёхмесячных курсов.
Результат всей это заплаточной политики предсказуем. По данным SuperJob и независимых опросов, лишь около 15–20% прошедших краткосрочную переподготовку реально меняют профессию. Остальные либо возвращаются к прежней работе, либо используют новый диплом для галочки в резюме.
Отдельного внимания заслуживает феномен поголовного ухода в программирование. Святое айти. Каждый второй курс переподготовки — это «быстрый вход в айти», «стать программистом с нуля», «Python для начинающих». Логика понятна: высокие зарплаты, возможность удалённой работы, престиж.
Вот только математика не работает. По данным «Хабр Карьеры», средняя зарплата junior-разработчика в регионах: 60–70 тысяч рублей. При этом на одну вакансию джуна приходится около 40-50 откликов. Для сравнения: на позицию middle-разработчика конкуренция всего 8 человек на место, а зарплата в 2,5 раза выше. В 2024-2025 годах приток новых джунов рос заметно быстрее, чем число вакансий начального уровня.
Почему так? Потому что превращение джуна в мидла требует не просто времени, а реального опыта работы над проектами. А проектов, готовых брать неопытных джунов, катастрофически мало. Компаниям нужны те, кто может сразу включиться в работу, а не те, кого нужно доучивать.
В итоге, в 2025 году мы получили армию «программистов», которые освоили базовый синтаксис Python, но не могут написать работающее приложение. Они не стали программистами для экономики, но и прежнюю квалификацию потеряли. Вместо того чтобы развиваться в своей области (будь то медицина, инженерия или педагогика), люди потратили годы на попытки пробиться в перенасыщенный рынок джунов.
Ещё один проблема, что пока все ломятся в святое айти, реальный сектор реальной экономики РФ задыхается от нехватки цифровых специалистов. Ее «разработчиков всего», а инженеров по промышленной автоматизации, наладчиков ЧПУ, программистов контроллеров, CAD/CAM. Почему? А там нужны и понимание технологических процессов, и программирование. И хоть зарплаты сопоставимы с разработкой, но курсов в эту сторону почти нет. Не модное.
Еще одна проблема — это фетишизация формального образования при полном игнорировании его качества. Минобрнауки, привет! У нас 80% выпускников школ идут в вузы. Для сравнения: в Германии – 30%, в Финляндии – 40%. При этом, по данным РАНХиГС, только 27% выпускников российских вузов работают по специальности.
Система выстроена абсурдно. Чтобы стать мастером маникюра, как бы нужно высшее образование, неважно какое. Офис-менеджеру в требованиях пишут «в/о обязательно», хотя для ответа на телефонные звонки и заказа канцтоваров оно явно избыточно. В результате вузы превратились в фабрики по производству дипломов, а не конкретных специалистов.
Особенно показательна ситуация с инженерными специальностями. Формально инженеров выпускают десятками тысяч. Но работодатели жалуются: выпускники не умеют читать чертежи, не знают современных CAD-систем, не понимают основ технологических процессов. Потому что преподаватели, многие из которых не видели реального производства десятилетиями, учат по учебникам 1980-х годов на оборудовании той же эпохи. Для галочки. Для диплома.
Главное, чтобы он был, да. И в статистике для Президента всё выглядело красиво: обеспеченность инженерными кадрами растет.
Параллельно обесценивается реальное мастерство. Слесарь 6-го разряда с 20-летним опытом получает меньше вчерашнего выпускника с дипломом «менеджера по инновациям». Молодежь видит это и делает выводы: зачем учиться работать руками, если можно получить «корочку» и сидеть в офисе? Наш рынок труда заваливается в сторону в/о, которое ограничено работает в реальной экономике.
Все эти дисбалансы создают порочный круг. Краткосрочные курсы плодят неквалифицированных «специалистов», которые не могут найти работу. Это дискредитирует саму идею переподготовки. Массовый уход в IT создает пузырь на рынке джунов и дефицит в других отраслях. Культ диплома убивает престиж рабочих профессий и девальвирует высшее образование.
И самое грустное – все участники процесса это понимают. Работодатели знают, что трехмесячные курсы не дадут им нужных специалистов, но участвуют в программах ради субсидий. Люди понимают, что шансы «войти в айти» минимальны, но все равно идут на курсы: а вдруг повезет. Государство видит неэффективность программ, но продолжает их финансировать — отчетность для Президента нужна.
Критикуешь-предлагай. Первый шаг к решению проблемы: честно признать провал текущих подходов. Твердо и чётко. Перестать измерять успех количеством выданных сертификатов. Прекратить обманывать людей мифом о легком входе в высокооплачиваемые профессии.
Вместо сотен курсов «для всех» нужны целевые программы под конкретные потребности. Вместо попыток сделать из токаря программиста — долго (и затратно) растить из молодого токаря мастера высокого разряда. Вместо штампования дипломов: создавать систему, где практические навыки ценятся не меньше формального образования. Это решения из 21 века, а не попытка пересобрать систему после краха СССР и нищеты девяностых.
В следующей части цикла я подробно разберу конкретные решения с разными горизонтами планирования. И еще раз, в качестве заключения, уже ясно, что продолжать в двигаться в текущем направлении — значит усугублять кризис, делая вид, что «решаем» его. А время, которое дает нам экономическая передышка, стремительно уходит.
Загрузка...
Загрузка...
Многие (и у нас, и особенно на Западе) спешат окрестить проходящие в Китае события (от саммита ШОС через двусторонние встречи и до военного Парада с ядерными боеголовками) как разделение мира по масштабам Холодной войны.
Коллективный Запад против коллективной Азии (она же глобальный Юг).
И да, и нет.
Запад явно готов к этой формулировке Холодной войны 2.0. Более того, он в ней остро нуждается. Внутренние социальные расколы, политическая поляризация и огромные финансовые долги буквально вынуждают западные элиты жить в режиме «осажденной крепости». Ничто так не сплачивает расползающееся общество, как образ внешнего врага. И если раньше эту роль исполнял международный терроризм, то теперь на сцену вышел более масштабный антагонист: целый азиатский континент, дерзнувший жить по своим правилам.
Вашингтон в этой конфигурации выглядит откровенно проигравшим. Парадокс в том, что лично Трамп вполне мог бы присутствовать на этом параде рядом с Си Цзиньпином и Путиным, если бы занял менее агрессивную позицию по отношению к «сильным мира». Его изначальные инстинкты делового прагматизма могли привести к настоящему азиатскому развороту. Но нет, советники убедили его сохранить связи с Европой. И здесь, как мне кажется, стоит ждать череду отставок тех, кто толкал президента в объятия теряющего деньги и ресурсы ЕС+Британии. Эти люди защищали исключительно шкурные финансовые интересы «старых связей»: транснациональных корпораций, чьи активы завязаны на европейскую экономику прошлого века. Что совершенно неадекватно реальной ситуации, где центр мировой экономики уже переместился в Азию.
Тем временем Россия, Китай и Индия продолжают настаивать на своей позиции: «дружба и сотрудничество не против кого-то, а ради денег и развития самих себя». Европоцентричная повестка, конечно, увидит в этих событиях исключительно то, что многие страны объединились в отсутствии Европы. Этот тон противопоставления будет доминирующим в западных медиа. Но давайте честно, это именно Европа и США отдаляются от Азии, а не наоборот. Азия как раз демонстрирует готовность переступать через внутренние противоречия (взять хотя бы конфликт Китая и Индии — куда более масштабный и исторически глубокий, чем любые разногласия Китая с США или России с Европой) и выстраивать глобальный диалог на основе взаимной выгоды.
Проблема исключительно в позиции Запада, который психологически (что я описывал вчера) не готов быть на равных с этими странами. Столетия колониального превосходства сформировали менталитет, где единственно возможная модель — это диктат и навязывание прозападной политики. Признать Китай или Индию равными партнёрами означает признать конец эпохи западной гегемонии. А к этому они категорически не готовы. Поэтому, можно ждать Холодную войну 2.0. Хотя бы на короткий медийный цикл.
Коллективный Запад против коллективной Азии (она же глобальный Юг).
И да, и нет.
Запад явно готов к этой формулировке Холодной войны 2.0. Более того, он в ней остро нуждается. Внутренние социальные расколы, политическая поляризация и огромные финансовые долги буквально вынуждают западные элиты жить в режиме «осажденной крепости». Ничто так не сплачивает расползающееся общество, как образ внешнего врага. И если раньше эту роль исполнял международный терроризм, то теперь на сцену вышел более масштабный антагонист: целый азиатский континент, дерзнувший жить по своим правилам.
Вашингтон в этой конфигурации выглядит откровенно проигравшим. Парадокс в том, что лично Трамп вполне мог бы присутствовать на этом параде рядом с Си Цзиньпином и Путиным, если бы занял менее агрессивную позицию по отношению к «сильным мира». Его изначальные инстинкты делового прагматизма могли привести к настоящему азиатскому развороту. Но нет, советники убедили его сохранить связи с Европой. И здесь, как мне кажется, стоит ждать череду отставок тех, кто толкал президента в объятия теряющего деньги и ресурсы ЕС+Британии. Эти люди защищали исключительно шкурные финансовые интересы «старых связей»: транснациональных корпораций, чьи активы завязаны на европейскую экономику прошлого века. Что совершенно неадекватно реальной ситуации, где центр мировой экономики уже переместился в Азию.
Тем временем Россия, Китай и Индия продолжают настаивать на своей позиции: «дружба и сотрудничество не против кого-то, а ради денег и развития самих себя». Европоцентричная повестка, конечно, увидит в этих событиях исключительно то, что многие страны объединились в отсутствии Европы. Этот тон противопоставления будет доминирующим в западных медиа. Но давайте честно, это именно Европа и США отдаляются от Азии, а не наоборот. Азия как раз демонстрирует готовность переступать через внутренние противоречия (взять хотя бы конфликт Китая и Индии — куда более масштабный и исторически глубокий, чем любые разногласия Китая с США или России с Европой) и выстраивать глобальный диалог на основе взаимной выгоды.
Проблема исключительно в позиции Запада, который психологически (что я описывал вчера) не готов быть на равных с этими странами. Столетия колониального превосходства сформировали менталитет, где единственно возможная модель — это диктат и навязывание прозападной политики. Признать Китай или Индию равными партнёрами означает признать конец эпохи западной гегемонии. А к этому они категорически не готовы. Поэтому, можно ждать Холодную войну 2.0. Хотя бы на короткий медийный цикл.
Загрузка...
#кризискадров
Российская экономика готовится к росту. По крайней мере, такова заявленная цель на ближайшие годы — выйти на устойчивые темпы развития к 2030 году, обеспечить технологический суверенитет, нарастить несырьевой экспорт. Амбициозно и правильно. Но есть вопрос, который сегодня предпочитают не замечать: а кто будет воплощать эти планы в жизнь?
Этот цикл текстов #кризискадров — попытка вернуть в повестку проблему, которую, как мне видится, задвинули на второй план. Предпочли не замечать. Но кадровый кризис никуда не исчез. Он просто притаился за ширмой охлаждения экономики, создав опасную иллюзию баланса на рынке труда.
Обманчивое равновесие. Сегодняшняя ситуация напоминает медицинский парадокс: пациент в коме выглядит достаточно стабильным. Пульс ровный, дыхание размеренное, никаких резких движений. Но это не здоровое состояние, а это отсутствие активности. Российская экономика демонстрирует схожие признаки. Безработица на исторических минимумах (2,2% по данным Росстата). Паническая гонка зарплат 2022–2023 годов сменилась относительным спокойствием. Всё нормально, скажите вы.
Но давайте посмотрим, что стоит за этими цифрами. По данным hh.ru, количество вакансий сократилось на 15% за год: с 2,7 млн в начале 2024 до 2,3 млн в начале 2025. Промышленное производство в 2024 году выросло всего на 2,4% после 3,5% годом ранее. Инвестиции в основной капитал замедлились. Новых проектов стало меньше. Экономика не развивается — она выживает в режиме минимального потребления ресурсов. Меньше проектов=меньше потребность в кадрах. Вот и весь секрет «баланса».
Реальная картина проявляется в деталях. Официальные оценки правительства: общий дефицит рабочей силы в России около 2,6 млн человек.
По данным исследования РАНХиГС, дефицит квалифицированных инженеров в машиностроении составляет 38% от потребности. В IT-секторе не хватает около 170 тысяч специалистов среднего и высшего звена (при том, что ежегодно курсы программирования выпускают десятки тысяч джунов, которые покрывают лишь 20-25% реального спроса).
Средний возраст токаря высокой квалификации в России… 54 года. Фрезеровщика… 56 лет. Половина специалистов рабочих профессий старше пятидесяти. В авиационной промышленности, которая должна к 2030 году выйти на производство (хотя бы) 100 самолётов в год, нехватка технических специалистов оценивается уже сейчас в 40%.
Строительная отрасль, по данным Минстроя, недосчитывает 200к рабочих при текущих объёмах. Но если государство запустит обещанные инфраструктурные проекты (от модернизации БАМа до строительства новых заводов) дефицит может вырасти на ~1млн человек.
Особенность текущего момента в том, что небольшое затишье совпало с началом большой демографической проблемы. На рынок труда сейчас выходит поколение начала нулевых. А это у нас было 1,5 млн человек в год. Для сравнения: в конце 1980-х (не самых благополучных) рождалось по 2,5 млн.
Но главная проблема даже не в количестве. О чем мы еще отдельно поговорим. В девяностые, когда рождались нынешние 30-летние, основа квалифицированной рабочей силы — система профтехобразования, была фактически разрушена. В 1980-е в системе СПО училось более 3,5 млн студентов, а к 2000-м уже вдвое меньше. ПТУ закрывались, техникумы выживали как могли. Целое поколение выросло с установкой «только высшее образование», причём желательно экономическое или юридическое.
Результат: сегодня у нас переизбыток менеджеров неопределённого профиля и острейший дефицит тех, кто умеет работать руками и головой одновременно. И это поколение (еще раз: самое малочисленное за последние десятилетия) должно будет тянуть на себе экономический рост к 2030 и далее.
Математика простая и неумолимая. К 2030 году на пенсию выйдут многочисленные поколения 1960х-1970х. Те самые опытные инженеры, мастера, технологи, которые ещё помнят советскую школу и получили опыт в относительно стабильные нулевые. И всё. Пустота. Заменить их будет практически некем. А еще и содержать по пенсиям не на что. Но это также отдельный разговор.
Что же делать?
Парадокс в том, что именно сейчас, когда экономика находится в режиме ожидания, есть время для манёвра. Можно готовить кадры, выстраивать системы обучения, договариваться о качественной трудовой миграции, инвестировать в автоматизацию там, где это реально поможет.
Но вместо этого, по моим ощущениям, проблему предпочитают не замечать. Дескать, справимся, когда придёт время. Когда понизится ставка наберем дешевых кредитов. Курсы переподготовки снимут все вопросы. Ну, а святой ИИ заменит недостающих специалистов. К 2030 – взлетит!
Это опасная иллюзия, господа. Инженера-конструктора нельзя подготовить за полгода на курсах. Искусственный интеллект не спроектирует мост с учетом российских реалий. Он не наладит производственную линию, выстроив вокруг этого качественную инфраструктуру в российском регионе. Ну, а демографическую яму не засыпать никакими административными решениями и выплатами.
В следующих материалах этого цикла я постараюсь подробно разобрать, какие решения могут сработать, а какие станут очередным планированием сроков формирования дорожных карта по запуску новых проектов… ну, вы поняли.
Поговорим об автоматизации, миграции, образовании и о том, почему некоторые очевидные решения на практике оборачиваются новыми проблемами. Да, решаем сейчас одно, а после будет еще хуже и придется принимать еще более жесткие решения. Такова жизнь.
Как мне кажется, главное сейчас признать: кадровый кризис не рассосётся сам собой. И если мы действительно планируем экономический рост, а не стагнацию на десятилетия, нам нужно начинать решать эту проблему «здесь и сейчас».
Пока «экономическая кома» даёт нам передышку.
Российская экономика готовится к росту. По крайней мере, такова заявленная цель на ближайшие годы — выйти на устойчивые темпы развития к 2030 году, обеспечить технологический суверенитет, нарастить несырьевой экспорт. Амбициозно и правильно. Но есть вопрос, который сегодня предпочитают не замечать: а кто будет воплощать эти планы в жизнь?
Этот цикл текстов #кризискадров — попытка вернуть в повестку проблему, которую, как мне видится, задвинули на второй план. Предпочли не замечать. Но кадровый кризис никуда не исчез. Он просто притаился за ширмой охлаждения экономики, создав опасную иллюзию баланса на рынке труда.
Обманчивое равновесие. Сегодняшняя ситуация напоминает медицинский парадокс: пациент в коме выглядит достаточно стабильным. Пульс ровный, дыхание размеренное, никаких резких движений. Но это не здоровое состояние, а это отсутствие активности. Российская экономика демонстрирует схожие признаки. Безработица на исторических минимумах (2,2% по данным Росстата). Паническая гонка зарплат 2022–2023 годов сменилась относительным спокойствием. Всё нормально, скажите вы.
Но давайте посмотрим, что стоит за этими цифрами. По данным hh.ru, количество вакансий сократилось на 15% за год: с 2,7 млн в начале 2024 до 2,3 млн в начале 2025. Промышленное производство в 2024 году выросло всего на 2,4% после 3,5% годом ранее. Инвестиции в основной капитал замедлились. Новых проектов стало меньше. Экономика не развивается — она выживает в режиме минимального потребления ресурсов. Меньше проектов=меньше потребность в кадрах. Вот и весь секрет «баланса».
Реальная картина проявляется в деталях. Официальные оценки правительства: общий дефицит рабочей силы в России около 2,6 млн человек.
По данным исследования РАНХиГС, дефицит квалифицированных инженеров в машиностроении составляет 38% от потребности. В IT-секторе не хватает около 170 тысяч специалистов среднего и высшего звена (при том, что ежегодно курсы программирования выпускают десятки тысяч джунов, которые покрывают лишь 20-25% реального спроса).
Средний возраст токаря высокой квалификации в России… 54 года. Фрезеровщика… 56 лет. Половина специалистов рабочих профессий старше пятидесяти. В авиационной промышленности, которая должна к 2030 году выйти на производство (хотя бы) 100 самолётов в год, нехватка технических специалистов оценивается уже сейчас в 40%.
Строительная отрасль, по данным Минстроя, недосчитывает 200к рабочих при текущих объёмах. Но если государство запустит обещанные инфраструктурные проекты (от модернизации БАМа до строительства новых заводов) дефицит может вырасти на ~1млн человек.
Особенность текущего момента в том, что небольшое затишье совпало с началом большой демографической проблемы. На рынок труда сейчас выходит поколение начала нулевых. А это у нас было 1,5 млн человек в год. Для сравнения: в конце 1980-х (не самых благополучных) рождалось по 2,5 млн.
Но главная проблема даже не в количестве. О чем мы еще отдельно поговорим. В девяностые, когда рождались нынешние 30-летние, основа квалифицированной рабочей силы — система профтехобразования, была фактически разрушена. В 1980-е в системе СПО училось более 3,5 млн студентов, а к 2000-м уже вдвое меньше. ПТУ закрывались, техникумы выживали как могли. Целое поколение выросло с установкой «только высшее образование», причём желательно экономическое или юридическое.
Результат: сегодня у нас переизбыток менеджеров неопределённого профиля и острейший дефицит тех, кто умеет работать руками и головой одновременно. И это поколение (еще раз: самое малочисленное за последние десятилетия) должно будет тянуть на себе экономический рост к 2030 и далее.
Математика простая и неумолимая. К 2030 году на пенсию выйдут многочисленные поколения 1960х-1970х. Те самые опытные инженеры, мастера, технологи, которые ещё помнят советскую школу и получили опыт в относительно стабильные нулевые. И всё. Пустота. Заменить их будет практически некем. А еще и содержать по пенсиям не на что. Но это также отдельный разговор.
Что же делать?
Парадокс в том, что именно сейчас, когда экономика находится в режиме ожидания, есть время для манёвра. Можно готовить кадры, выстраивать системы обучения, договариваться о качественной трудовой миграции, инвестировать в автоматизацию там, где это реально поможет.
Но вместо этого, по моим ощущениям, проблему предпочитают не замечать. Дескать, справимся, когда придёт время. Когда понизится ставка наберем дешевых кредитов. Курсы переподготовки снимут все вопросы. Ну, а святой ИИ заменит недостающих специалистов. К 2030 – взлетит!
Это опасная иллюзия, господа. Инженера-конструктора нельзя подготовить за полгода на курсах. Искусственный интеллект не спроектирует мост с учетом российских реалий. Он не наладит производственную линию, выстроив вокруг этого качественную инфраструктуру в российском регионе. Ну, а демографическую яму не засыпать никакими административными решениями и выплатами.
В следующих материалах этого цикла я постараюсь подробно разобрать, какие решения могут сработать, а какие станут очередным планированием сроков формирования дорожных карта по запуску новых проектов… ну, вы поняли.
Поговорим об автоматизации, миграции, образовании и о том, почему некоторые очевидные решения на практике оборачиваются новыми проблемами. Да, решаем сейчас одно, а после будет еще хуже и придется принимать еще более жесткие решения. Такова жизнь.
Как мне кажется, главное сейчас признать: кадровый кризис не рассосётся сам собой. И если мы действительно планируем экономический рост, а не стагнацию на десятилетия, нам нужно начинать решать эту проблему «здесь и сейчас».
Пока «экономическая кома» даёт нам передышку.
Загрузка...
Загрузка...